Просто металл
Шрифт:
Из кухни выплыла Глафира Семеновна со стопкой тарелок в руках. Горохов одним мановением руки отослал ее обратно.
— Двадцать восемь? Так. Специалисты есть? Металлисты есть, электрики, строители, — ответила Клава. — А есть и без специальности ребята. Но таких мало.
— Сколько договаривались вам послать? — спросил Горохов Ивана.
Тот напомнил:
— Из первой партии человек двенадцать-пятнадцать.
— Вот и забирай человек пятнадцать с собой. А в отношении остальных я Володину позвоню, в мехцех. А ты коменданту скажи —
Геннадий успокоил:
— Ничего. Музыки и речей нам в магаданском порту на три года вперед отпустили. Перебьемся.
Директор, не удостоив его ответом, встал, показывая, что аудиенция закончена. Сказал, обращаясь к Гладких:
— Все. Действуй.
Поднялся и Иван.
— Что ж, все ясно. Пошли, ребята. Кликнем клич, кто к нам на участок.
Проходя тесным коридорчиком мимо кухни, Геннадии с силой втянул носом соблазнительные ее запахи и, тронув струны, пропел: «Какой обед нам подавали, каким вином нас угощали…»
Силясь сдержать улыбку, Клава пожала плечами.
— И когда паясничать перестанешь?
— А никогда. Ты же видишь, даже супруга этого удельного князя меня за комедианта приняла. Есть, значит, во мне что-то такое.
— Нет в тебе ничего такого, — девушка выразительно постучала себя пальцем по лбу. — Несерьезный ты человек! И почему удельный князь?
— А как же? Хозяин здешних мест! За этой шуточкой характер вполне определенный скрывается. Видала, как он меня со стула турнул?
— Сам бы мог догадаться встать. Он ведь постарше тебя раза в три, наверное.
— Тоже заслуга! Попугаи, вон говорят, до ста лет живут.
Гладких спросил Клаву:
— Этот колючий юноша, что же, ваш братец?
— Наградил бог, — вздохнула девушка.
— И кто же из вас старше?
Вмешался Геннадий.
— Сначала был я. На полтора года. А теперь она. Теория относительности.
Оба они решили ехать на участок. «Поближе к делу», — решила Клава. «Подальше от директора», — сказал Геннадий. С их помощью Гладких отобрал еще тринадцать парней и девчат и, завершив все дела на прииске, вернулся на «Новый» во главе веселой, голосистой ватаги.
— Принимай пополнение, Павел Федорович, — сказал он Проценко, которого застал в конторе.
Но начальник участка, хмурый, чем-то озабоченный, даже не оживился при этом известии, скользнув по пестрой группе молодежи отсутствующим взглядом.
— Через реку как перескочили? — спросил он.
— Нормально. А что?
— У второго полигона машина с лесом провалилась сегодня. Нельзя больше по льду машины с грузом пускать. А завтра нам два новых прибора доставить должны. Я с монтажа и из шахты всех, кто топор в руках держать умеет, на мост перебросил. Но все равно мало людей, за сутки не справятся. Представляешь, сколько мороки потом будет, если приборы на той стороне сгрузят? Подъемных механизмов у нас нет, тяжелогрузных машин нет…
— Как шофер? —
Проценко отмахнулся:
— Васьков — калач тертый. Ног не замочил. Вот ведь незадача! На горных работах и так людей не хватает, монтаж приборов тоже задерживать нельзя. Все графики собаке под хвост теперь. А главное — мост. Там еще наверстать можно, а здесь, — он махнул рукой, не договаривая. — Эх, мне бы сейчас четыре-пять хороших плотников!
Из кучки новоселов, сбившихся у порога, вышел, отодвинув плечом кого-то, здоровяк парень в фуражке с черным околышем, тужурке цвета хаки и кирзовых сапогах.
— Есть один, — чуть окая, сказал он, аккуратно ставя к стенке вещевой мешок. — Откуда инструмент брать?
Проценко удивленно, словно только что увидел всех этих ребят, посмотрел в их сторону, остановил свой взгляд на говорившем.
— Какой инструмент? — не понял он.
— Ставьте на работу, — объяснил тот. — Сапер я. И по плотницкой части могу.
— Вот это энтузиазм, я понимаю! — раздался иронический голос Геннадия. Он забренчал было на гитаре туш, но чья-то рука легла на струны и оборвала игру.
— Не барахли, Генка, — строго сказал неуемному гитаристу белобрысый, без шапки, парнишка. Он вышел вперед, подталкивая перед собой длинного верзилу в брезентовом плаще. — Серега дело говорит. Что мы сюда, на экскурсию приехали? Давай топоры, товарищ! Мы с корешом тоже кое-чего кумекаем в этом деле. На целине дома ставили.
Проценко растерялся.
— Как же так, хлопчики? — голос его дрогнул. — С дороги, неустроенные еще… Да как же я могу вас так вот сразу?
Теперь загалдели почти все:
— Ставьте всех на работу!
— В дороге отдохнули, хватит!
— Без малого две недели — как в доме отдыха!
— Точно! Сначала на колесах, потом — на воде!
— Расставляй на места!
— Человеки вы мои дорогие! — растрогался Проценко. — Ну, прямо, как в том кино, — засмеялся он, обращаясь к Ивану: — Белые напирают, патроны на исходе, и вдруг ты со своим эскадроном…
И Иван Гладких повел свою ватагу на мост. Может, кто-то из новоселов и остался недоволен таким оборотом дела, но сказать об этом во всеуслышание никто не решился. Даже Генка Воронцов счел невозможным шутить дальше по этому поводу. Впрочем, он остался не у дел. Оставив на посту трех добровольцев-плотников и еще несколько парней как подсобников, Гладких, не слушая возражений, отправил остальных в общежитие.
— Устраивайтесь сами и позаботьтесь о товарищах, — сказал он. — Если понадобится кого-нибудь подменить, я скажу.
— Невероятно, но факт, — заворчал Геннадий. — Меня сегодня отовсюду гонят. С руководящего стула попросили, приобщиться к пролетариату не дают. А коммунальные заботы не для меня. Пусть ими займутся дамы. Сестричка, посмотри там в мальчишнике местечко поближе к окошку и не забудь, что я люблю, чтоб в изголовьях было. Я остаюсь тут в качестве чиновника для особых поручений.