Просто мужчина и просто женщина

Браун Джеки

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

— Ты самый замечательный повар на свете, Джонатан, — сказал Марни, отодвигаясь от стола.

Она счастливо улыбалась. Так приятно, что есть человек, который ждет, пока ты переоденешься и придешь к столу. Пусть это мелочь, но она была лишена ее последние два года.

Джонатан вытер со стола крошки и, собрав грязную посуду, сам начал ее мыть, перекинув через плечо посудное полотенце в полоску. Он с заметным удовольствием

занимался тем, что шовинисты называют женской работой, при этом его мускулистое тело выглядело на редкость сексуально.

— Спасибо за комплимент, — проворчал он, но было видно, что ее похвала доставила ему удовольствие.

До обеда он выглядел очень напряженным и отстраненным, но сейчас опять расслабился.

Марни не была уверена так ли это, возможно, она все это придумала.

— Где ты научился так вкусно готовить?

— Мама показывала нам с сестрой, как приготовить самые простые вещи. Она боялась, что я умру с голода, когда уеду из дома.

— Я думаю, что ты ел одну пиццу вместо человеческой еды.

— А ты откуда это знаешь? Кто тебя рассказал?

— Никто. Просто у меня, если ты помнишь, есть брат. До того, как он начал сам готовить, он сидел на пицце и бутербродах. Хотя мама нас учила тоже.

— А что случилась с тобой? Почему ты оказалась плохой ученицей? Неужели и впрямь ничего не умеешь делать?

Она сердито посмотрела на него:

— Я могу вскипятить воду и приготовить еду в микроволновой печке.

— Да ты талант! Самородок.

— Я не буду отвечать на твои наглые замечания! — фыркнула она. — Ты часто видишь своих?

— Сейчас нет. Я очень занят на работе.

— Я понимаю, ведь ты должен постоянно мотаться в разные места.

Джонатан закашлялся и заговорил о другом:

— Сегодня такая чудесная погода, что грешно сидеть дома. А ведь в апреле здесь иногда бывает дождливо и прохладно.

Она посмотрела на улицу. На безоблачном небе ярко светило солнце, и только легкий бриз дул со стороны океана.

— Что ты предлагаешь делать? — спросила Марни.

— Если ты не возражаешь, я хотел бы куда-нибудь прокатиться, — сказал он, вытирая руки о

посудное полотенце, которое все еще висело у него на плече.

— Это неплохая идея, — поддержала она. — А куда именно?

— Я думал поехать на юг: сначала в Эль-Росарио, а потом в Катавину. Там точно будет теплая и хорошая погода. Я тебе советую захватить с собой фотоаппарат. В этих местах красивые горы и пещеры.

— Похоже, это займет целый день!

Он посмотрел на часы, потер нос, словно размышлял над ее вопросом, и наконец сказал:

— Возможно, нам придется там даже заночевать. Сейчас уже десять часов. Пока мы соберемся… Ты ведь, небось, захочешь еще принять душ? Вот видишь, полдня пройдет, пока нам удастся выехать. Два часа нужно, чтобы доехать до Эль-Росарио, и потом еще час или около того, чтобы добраться до Катавины, если при этом мы нигде больше не будем останавливаться.

— Заночевать? — подозрительно прищурив глаз, переспросила Марни. В ее голосе все еще звучали сомнения, когда она сказала: —

Надеюсь, ты не собираешься доехать со мной до ближайшего отеля и завалиться там в койку?

— Конечно, ты отгадала мой тайный замысел, именно на это я и рассчитывал. — Его взгляд скользил по маленькой кухне, и даже с полотенцем, которое он до сих пор держал в руках, он выглядел опасным и почему-то рассерженным.

— Давай-давай, балагурь, чеши язык, если чешется. Только не надейся, что я поверю хоть единому твоему слову, — только и смогла сказать Марни. Она всегда считала, что говорить нужно

всегда то, что думаешь, но в данный момент ее голова была подозрительно пустой.

— Марни, я знаю, что ты не хочешь со мной спать, и я не собираюсь брать тебя обманом, но соблазнять буду обязательно, — пошутил он, а потом уже серьезно добавил: — Я хочу, чтобы мы были вместе! Такова реальность, и ее нельзя игнорировать.

На какой-то момент она задумалась над его словами: «Я хочу, чтобы мы были вместе». Он высказал вслух то, что они оба чувствовали. Он и прежде тем или иным способом говорил ей это, но сейчас в его голосе слышалась неподдельная страсть. Странно, но то, как он сказал это, произвело на нее сильнейшее впечатление, слова прозвучали с одной стороны очень серьезно, а с другой — чрезвычайно интимно.

— Мы едва знакомы, — прошептала она скорее для себя, нежели для него.

Кивком головы он согласился с ней.

— С сегодняшнего дня я собираюсь заняться решением этой проблемы. Итак, что ты решаешь? Едешь?

Как же ей хотелось быть с ним, но вместо этого она сказала:

— Если я скажу «да», то это будет относиться только к поездке и больше ни к чему!

— Договорились!

По дороге в Эль-Росарио они весело болтали. Джонатан рассказывал Марни о себе и своей семье. Он не придерживался официальной версии своей биографии и пропускал некоторые детали, которые, на его взгляд, могли бы повлиять на ее отношение к нему.

— Моя сестра — фотограф. Она живет под Сан-Франциско недалеко от меня. В декабре у нее была первая персональная выставка, которая прошла очень успешно.

— Ты живешь в Калифорнии?

— Да, — и затаив дыхание, добавил: — Возле Силиконовой Долины.

— О господи!

Джонатан напрягся, но совершенно напрасно. Оказалось, что Марни взволновало вовсе не то, что он живет возле Силиконовой Долины, а рассказ о его сестре.

— Так это ее работы висят на стене в твоей гостиной в Ла-Плайа-де-ла Писала?

— Да, это ее работы, Анны, — с облегчением улыбнувшись, ответил он. — Хороши, правда?!

— Очень! Я должна тебе сказать, что я очень рада, что это фотографии твоей сестры.

— Почему?

— Потому что такие фотографии, особенно ту, где ты скатываешься на лыжах с горы, мог сделать только человек, который тебя хорошо знает. Она поймала тебя в тот момент, когда ты не подозревал, что тебя фотографируют. Я думала, что это снимки какой-нибудь твоей любовницы.

Он удивленно посмотрел на нее. Неужели она ревнует? Почему-то ему было приятно так думать.