Просто мы научились жить (2010-2012)
Шрифт:
Она сидела, пока за окном не забрезжил рассвет, и не показались снаружи пригороды Питера. И чем больше сидела, тем яснее и четче перед ней во весь рост становилась правда. Неприкрытая ничем, голая. Правда на грани отчаяния.
В Питере ее никто не встречал – наверное, Яна не получила ночную смс, или просто не захотела приехать. И Лека поехала сама – на метро, сунув в уши наушники от плеера и покачиваясь в такт движению вагона.
Вышла на станции Комендантский Проспект, и долго шла пешком, обдуваемая холодным питерским ветром. Внизу, у подъезда,
– Да потому что я не хочу так! – Крикнула Марина, хватая со стола чашку и изо всех сил швыряя ее в стену. – Не хочу так, слышишь? Не хочу!
Она кричала, и по щекам ее катились слезы. Волосы растрепались, домашний фартук съехал куда-то в сторону.
– Почему опять? Ну почему опять? Только все стало налаживаться, и ты снова собираешься это сделать!
Женька стояла у подоконника молча, ей нечего было сказать. С момента когда позвонила Яна прошло два часа. С момента как Марина начала кричать – полтора. И все эти часы она не знала, что ей сказать.
– Зачем она приехала? О, я знаю, знаю, зачем. Опять устала быть одна, опять вспомнила о тебе, сволочь, и помелась через полконтинента тебя искать. Ну сколько же можно, а?
Она рыдала, уперевшись руками в стол, и оттолкнула протянутую Женькой руку.
– Я же знаю, знаю, как все будет. Она позовет тебя опять. Опять к себе. И ты согласишься, потому что что я могу противопоставить этой вашей вечной любви? Свою? Но она проще, она спокойная, она другая. Куда там нашим двум неделям против ваших пятнадцати лет! Куда там моей любви против ее страстей и яростных эмоций. Что стоит моя любовь по сравнению с ее? Что стою я по сравнению с ней?
И Женька не выдержала. Сделала шаг, еще, и тихо-тихо сказала:
– Мариш. Остановись.
Марина сглотнула и послушалась. Она смотрела на Женю глазами, плавающими в слезах, дрожащая, словно маленький детеныш, напуганный кем-то жестоким.
И Женька обняла этого детеныша, притянула к себе и обняла, укрывая руками от всех бед и невзгод, от всех несчастий.
– Глупыш, – шепнула она, чувствуя, как продолжает дрожать в руках любимое тело, – твоя любовь стоит все. И ты для меня – все. Моя девочка, моя любимая девочка.
– И ты не уйдешь к ней? – Марина подняла лицо, и столько надежды было в ее теплых глазах, что у Жени защемило сердце.
– Нет, – просто сказала она, – я никуда не уйду.
Села на стул, усадила Марину к себе на коленки и начала укачивать как маленькую.
– Ленке плохо, – говорила она тихим голосом, – наверняка плохо, иначе она едва ли вот так бы приехала. Пойми – она дорога и важна для меня, и я не могу оставить ее без помощи, без поддержки. Но я больше не хочу с ней любви, я хочу только дружбы.
– Правда? – Всхлипнула Марина.
– Правда, –
– Хорошо, – Марина развернулась на коленях и уже не плача посмотрела Женьке в глаза, – иди, если считаешь, что это нужно. А я буду тебя ждать. Здесь. Хорошо?
– Я вернусь, – кивнула Женя, – очень скоро вернусь.
До Яниного дома дошла пешком – хотелось немного проветрить голову, и успокоиться. Марина разбередила что-то в ней этим утром, растревожила. Впервые она видела ее такой ранимой и напуганной.
Дверь ей открыла Кира, с маленькой Лекой на плечах.
– Мама! – Немедленно завопила Лека. – А я уже не сплю!
Женька взяла дочь на руки и проследовала на кухню. Там, с чашкой кофе и сигаретой, уже сидела облеченная в халат Яна.
– А Лека где? – Спросила она хриплым со сна голосом.
– То есть? – Не поняла Женька.
– Лека. Ты что… Ее не встретила?
Минута ушла на то, чтобы разобраться, кто виноват и почему так вышло, что Леку никто не встретил. Еще одна – на то, чтобы уложить дочь в кровать. И вот уже Женька понеслась вниз по ступенькам, сжимая в кулаке ключи от Яниной машины и ругаясь сквозь зубы. Выскочила из подъезда, и со всего маху налетела на Леку.
Они долго обнимались, стоя под холодным ветром и моросящим дождем. Женька улыбалась, гладила Леку по щекам, плечам, всматривалась в ее губы и синие глаза, в которых по-прежнему можно было различить маленьких чертят. Вот только грустными они были сегодня, эти чертята. Грустными и печальными.
– Пойдем где-нибудь посидим, мелкая, – предложила Лека, когда они наконец смогли сделать шаг друг от друга, – я так рада тебя видеть.
– Я тоже рада, чудовище. Но сидеть мы пойдем к Янке, не зря же она встала в такую рань. Леке к Янке идти не хотелось, но она подчинилась. И улыбалась, и здоровалась, и умилялась Леке-младшей, а потом с видимым облегчением уселась на кухне и покосилась на закуривающую Женьку.
– Опять куришь? – Спросила с неодобрением.
– Опять, – согласилась Женя. – Давай так. Пока Яна одевается, рассказывай то, что при ней нельзя, а то потом поздно будет.
– Почему поздно? – Удивилась Лека. – Посидим тут, и пойдем к тебе, там и расскажу.
Женька только засмеялась.
– Нет, чудовище, ко мне мы сегодня не пойдем. Я, видишь ли, тебя не ждала, и у меня совсем другие планы.
Лека молча сглотнула и хмыкнула про себя.
– Ну так что? – Спросила Женька. – Как твои дела? Как Диана? Ты мне совсем мало писала, бессовестная.
– Диана так и не смогла меня простить, – сказала Лека, пожимав плечами и ероша собственные волосы. Она почему-то смотрела куда угодно, только не на Женю. – Фильм провалился, друзья от меня отказались за то, что я такой предатель… Вот в двух словах и все.