Просто неотразим

Гибсон Рэйчел

Джон снял солнечные очки и бросил их на кофейный столик со стеклянной столешницей.

– По коридору, последняя дверь слева, находится гостевая. Ванная справа, – сказал он, войдя вслед за Джорджиной в комнату.

Он прошел в кухню, достал из холодильника бутылку пива, отвинтил крышку и поднес горлышко к губам. Да-а, здорово он вляпался. Зря он согласился помочь Джорджине, а тем более нельзя было брать ее с собой – уж в этом-то он уверен на все сто. Он и не хотел ее брать, но она выглядела такой беззащитной, что он просто не смог оставить

ее на обочине. Оставалось надеяться, что Вирджил об этом никогда не узнает.

Джон вернулся в гостиную. Эрни уже сидел в своем любимом «ушастом» кресле и внимательно разглядывал Джорджину, которая стояла возле камина. Ее волосы были растрепаны, крохотное розовое платье помялось, и вид у нее был измученный. Но тут Джон обратил внимание на выражение лица Эрни, и Джорджи вдруг показалась ему более соблазнительной, чем обильный шведский стол.

– Какие проблемы, Джорджи? – спросил он и опять поднес бутылку ко рту. – Ты не хочешь переодеться?

– Есть одна сложность, – проговорила Джорджина, глядя на него. – У меня с собой нет одежды.

Джон указал бутылкой на чемоданчик.

– А там что?

– Косметика.

– И все?

– Нет. – Джорджина бросила быстрый взгляд на Эрни. – Еще нижнее белье и кошелек.

– А где твоя одежда?

– В чемоданах, в багажнике «роллс-ройса» Вирджила.

Выходило, что ему придется накормить, приютить и одеть ее.

– Пошли. – Джон поставил бутылку на кофейный столик и прошел по коридору в свою спальню. Выдвинув ящик комода, он достал старую черную футболку и шорты на резинке. – Вот, – объявил он и, бросив одежду на голубой плед, которым была застелена кровать, направился к двери.

– Джон.

Он остановился, услышав свое имя из ее уст, но не обернулся. Ему не хотелось видеть испуганное выражение в зеленых глазах Джорджины.

– Что?

– Я не смогу сама выбраться из этого платья. Мне понадобится твоя помощь.

Джон повернулся. Джорджина стояла в узкой полоске солнечного света, падавшего из окна.

– Там наверху есть крохотные пуговички. – Она неуклюже показала, где находятся эти самые пуговички.

Надо же, ей не только потребовалась его одежда, она еще желает, чтобы он раздел ее!

– Они такие крохотные, что выскальзывают из пальцев, – пояснила Джорджина.

– Повернись, – севшим голосом приказал он и шагнул к ней.

Джорджина молча повернулась, оказавшись лицом к зеркалу, висевшему над комодом, и Джон увидел четыре крохотные пуговицы, на которые застегивался верх корсажа. Волосы Джорджина перебросила впаред, и взору Джона открылись нежные, как у младенцев, короткие завитки у шеи. Все у нее было нежным – и кожа, и волосы, и южный акцент.

– А как тебе удалось влезть в него?

– Мне помогли. – Джорджина посмотрела на него через отражение в зеркале.

Джон никак не мог вспомнить, когда он в последний раз помогал женщине раздеться просто так, а не для того, чтобы потом затащить ее в постель.

– Не представляю, что они

сейчас думают. Сисси пыталась отговорить меня от брака с Вирджилом. А я надеялась, что уживусь с ним. Но сейчас я понимаю, что не смогла бы.

– Тебе не кажется, что следовало бы прийти к этому выводу чуть раньше, а не сегодня? – спросил Джон, приступая к очередной пуговице.

– Кажется. Я пыталась объяснить Вирджилу, что я должна еще подумать, прежде чем принимать решение, но он не пожелал меня слушать. А потом я увидела серебро. – Джорджина покачала головой, и один шелковистый локон, перебравшись через плечо, упал на спину. – Я выбрала в качестве образца столовые приборы Франциска I, и друзья Вирджила прислали мне огромное количество всякой всячины, – мечтательно добавила она, как будто не сомневалась в том, что Джон понимает, о чем она говорит. – О-о-о… при виде всех этих украшений на ручках ножей я…

Эта болтовня выводила Джона из себя, он едва сдерживался и был просто вынужден отключиться. Его не раз обвиняли в том, что он ведет себя с женщинами как самый настоящий ублюдок, он же считал такую репутацию большим благом. Она надежно защищала его и избавляла от беспокойства по поводу того, что у женщин могут возникнуть мысли о долгосрочных отношениях.

– Раз уж ты здесь, расстегни мне молнию, – попросила Джорджина.

Джон хмуро посмотрел на нее в зеркало. Взгляд девушки был направлен на большой белый бант, пришитый к корсажу. Джон потянул за металлическую собачку молнии и сразу же понял, почему Джорджине было так тяжело дышать. Под молнией розового подвенечного платья он обнаружил серебряные крючки, на которые был застегнут предмет нижнего белья, известный под названием «корсетный бюстгальтер». Корсет из розового атласа, кружева и металла впивался в нежную кожу девушки.

Джорджина придержала платье на груди, чтобы оно не упало.

– Я трепетала от восторга, когда любовалась столовым серебром. Наверное, я позволила Вирджилу убедить меня в том, что это предсвадебные волнения. Мне действительно ужасно хотелось верить ему…

Расстегнув молнию до конца, Джон объявил:

– Все.

– О! – Джорджина взглянула на него в зеркало и потупилась, покраснев. Чуть поколебавшись, она попросила: – Можешь расстегнуть эту… эту штуку хотя бы до половины?

– Корсет?

– Да, пожалуйста.

– Я тебе, черт побери, не горничная, – проворчал Джон, однако взялся за крючки.

Пока он расстегивал их, его пальцы касались ее кожи, на которой остались красные отметины от металла. Когда несколько крючков было расстегнуто, по телу Джорджины прошла волна трепета, и она издала долгий горловой стон.

Взглянув на ее отражение в зеркале, Джон был поражен. Прежде женщина испытывала такой экстаз, только когда он очень глубоко входил в нее. В нем тут же вспыхнуло желание и стало подниматься от низа живота вверх. Реакция собственного тела на блаженство, отразившееся на лице Джорджины, взбесила его.