Просто сад
Шрифт:
Гул органный вместо бормотанья
Прямо в небо музыку несёт!
Лазерное синее сверканье –
Метр за метром очищает свод!
Он тысячелетьем нам обещан
Этот благородный белый камень,
От старинной копоти очищен,
От молитв и прочих бормотаний...
Нам теперь перекликаться с теми,
Кто увидел новыми и белыми
Канелюры стрельчатых сплетений,
А витражи – яркими и целыми.
Так смотри глазами тех, кто строил
До
Белое, прозрачное, сквозное
Поднимает праздничность под свод.
С тягою земною в вечном споре
Аркбутаны гнутся кружевно...
И вертеп рождественский в соборе
Тот же самый, что давным давно:
В нём под сенью камышовой крыши –
Люлька, празднично накрытый стол...
Вол смеётся, в четверть уха слыша,
Как болтает с лошадью осёл.
За дощатой дверью ветер веет
И сгоняет снег со щёк земли...
Если звери говорить умеют –
Значит их из сказок привели!
Гул органный вместо бормотанья
Речи их до неба донесёт...
Праздничное синее сверканье –
Шаг за шагом очищает свод.
1 января 2012
РОЖДЕСТВЕНСКИЕ ЧУДЕСА
Славе Швец
Разлетались ангелы по Риму
И трубят в беззвучные тромбоны,
Крылья шелестят неуловимо,
В ветви пиний прячутся вороны.
И одетый чопорно и строго
(Петербургский всё ж таки профессор!)
Вместо кузнеца Данилы – Гоголь
Сел на дрессированного беса!
И поводья взяв двумя руками,
Под дождём, лупящим по плащу,
Он пришпорил чёрта каблуками:
«Живо – в Рим! Не то перекрещу!»
Он запарковался под платаном,
Привязал свой адский транспорт крепко,
И себя похлопав по карманам,
Сел за столиком в кафешке «Греко».
Пётр-апостол буркнул: « Не положе...»,
Помянув и ту, и эту мать,
Но сегодня даже он не может
Чёрта с римской улицы прогнать!
Ангелам велит трубить тревогу,
Только им в подпитье дела нет,
Что вот в Риме лакомится Гоголь
Кучею пирожных и конфет...
Крылья шелестят неуловимо....
Над асфальтом и над чёртом сонным,
И танцуют ангелы над Римом,
И трубят в беззвучные тромбоны.
2 января 2012
СЕГОДНЯ
Ненужные
В шкафах, таких же никчёмных,
И край 21-ого века
Уже успел приподняться
Над этажами переполненных полок,
Лакированных, пыльных и тёмных.
Когда-то в Кириллово-Белозерском монастыре
В писарской опустелой палате
Письмо в Печоры собратьям своим
На сером бумажном квадрате
Писал отец Никодим:
«Вот и кончилось наше искусство,
С досок делают дюжинами книги,
Будто пряники печатные пекутся!
И по почерку теперь не узнаешь,
Кто писал-переписывал ту книгу,
Ибо все одинаковы, ну точно
Как подрясники в ризнице ночью!
Нет на буквицах ни золота, ни киновари
Даже имени того, кто годами...»
А на этом письмо и обрывается...
Прошли пять веков Гутенберга.
А ещё – бесписьменной кучею
Времена до Гомера, когда-то...
От всего остаётся в лучшем случае
Обломок музейного экспоната,
А порой – лишь вторая дата!
Но по книжным магазинам народ всё толпится,
Будто претендуя на очевидное знанье,
И никто ни клочка прошлому не отдаёт:
Ни желтизну бумаги, ни её шуршанье...
Так цепляются хоть за шорох полутёмной страницы,
Хоть за растресканный кожаный переплёт,
Даже за невнятные запахи пыли...
И кажется, всё так просто,
Ну как будто курткой заменили пальто,
И о нём давно позабыли...
А вот что потеряли и что получили –
На самом деле не знает никто...
7 января 2012
МОКРЫЙ ТРИПТИХ
1.
Необычное всё
Начинается с повседневности,
Запах лошади в мокром лесу...
Бурундук проскочил, как мгновенье.
Этой странной незимней зимой
Есть грибы под гниющей листвой,
И разносит крик цапли
Мокрый ветер осенний
(А может – весенний?)
2.
Из машины в окошко:
Намокшего ветра крученье
В пять часов предвечерья –
Треугольники с размытыми краями:
Это дремлют дома,