Просто спасти короля
Шрифт:
Любой военный признал бы ваш план ударить превосходящими силами извне по осадившему Шалю-Шаброль Ричарду, да притом с нескольких сходящихся направлений... Да, без сомнений, любой военный признал бы этот план превосходным и безупречным! Но король поступает так, как никто от него не ожидает. Он ведет в место подготовленной для него ловушки огромную, совершенно избыточную для взятия небольшой крепости армию, и ловушка рассыпается в пыль...
– Полагаете, Ричарда предупредили?
– Ах, это был бы самый лучший вариант! Но боюсь, дело в другом. Изменился сам Ричард, и это внушает
– Что вы имеете в виду, мессер?
– мессер Сельвио, аж привстал в своем углу, настолько прозвучавшая мысль показалось ему неожиданной и важной.
– Сведения, доставляемые вашими людьми, дорогой Себастьяно, и полны, и точны. Планы Ричарда, его приближенных, его противников - все это очень важно, и нам нет причин жаловаться на их недостаток. И все же этого мало. Ибо в последнее время мы, похоже, перестали понимать, как будет реагировать Анжуец на те или иные наши шаги.
Он изменился, Себастьяно, очень изменился!
Мне рассказывают, что после плена король стал подозрителен и недоверчив. Многие его прежние друзья и доверенные люди вынуждены были покинуть его, впав в немилость. Тогда как их место заняли совсем другие - авантюристы, разбойники, отребье... Вроде того же Меркадье, капитана его брабансонов.
А еще люди рассказывают, что Ричард впал в настоящую одержимость, и что некая страсть поглотила его душу, сожрав там все, что было от весельчака-рыцаря, поэта и повесы. Говорят, сейчас в ней поселились настоящие бесы!
Подозрительность! Он перестал верить кому бы то ни было. Жестокость! Он готов уничтожить любого, кто пытается противиться его воле. Жадность! Король обобрал до нитки владетельных господ Анжу, Англии и Аквитании.
За перемирие с Филиппом-Августом он запросил столько, что французского короля чуть удар не хватил! И торговался с ним за каждый денье, как последняя рыночная торговка! Деньги, собранные на выкуп тех пленных, что еще оставались у Леопольда, он тоже оставил себе. Правда, для выкупа они и не понадобились, после смерти герцога Австрийского пленники все равно были отпущены на свободу. Но все же... И все эти немалые средства Ричард тратит на своих наемников, которых собралась у него настоящая армия.
– Может быть, из короля-рыцаря Ричард начинает превращаться в настоящего властителя? Плен многим добавлял ума...
– Может быть, Себастьяно, может быть... И это, признаться, беспокоит меня больше всего. Ибо намного осложняет нашу борьбу с ним. Если до сих пор Республика вполне справлялась с возникающими трудностями - за счет ваших, мой добрый Себастьяно, усилий, то сейчас...
Боюсь, сейчас мы вступаем в борьбу, которая потребует всех наших сил, всех ресурсов, всех возможностей. Готовы ли мы к этому? И, самое главное, сумеем ли убедить в нашей правоте патрицианские семейства Светлейшей?
Мессер Дандоло замолчал, толстые индийские ковры полностью глушили звуки его шагов, так что казалось, будто некий призрак беззвучно мечется из угла в угол Малой гостиной.
– А тут еще эти ваши колдуны... Кто такие, откуда взялись - непонятно. Каким образом получили сведения о наших планах относительно Ричарда - непонятно. С
В целом же, - слепец остановился, повернулся к мессеру Сельвио и уперся невидящим взором прямо ему в переносицу, - в целом мы видим, что в наших планах появляется все больше факторов, на которые мы пока не можем не только влиять, но даже более или менее достоверно предсказывать их поведение. Если раньше мы играли со всеми этими королями, князьями, епископами, да хоть и с самим Папой - как взрослый играет с ребенком, направляя их энергию в нужное нам русло, то теперь игра, похоже, выравнивается.
Именно это беспокоит меня более всего...
***
Константинополь, церковь святых
Сергия и Вакха, 18 марта 1199 года
Севаст Константин Торник, эпарх славного града Константинова, разглядывал изящные - монастырского письма - буквицы послания. О встрече с Патриархом он попросил всего лишь вчера, и вот, не прошло и суток, как пришел ответ. Его Святейшество, Патриарх Константинопольский Иоанн Х ожидает его сегодня в церкви святых Сергия и Вакха к дневной трапезе.
Место встречи благородного севаста не удивило. О церкви Сергия и Вакха шептали разное. Что-то внятное из этих шепотков выудить было трудно, но то, что место это непростое – понимали многие. Так что, подъехав, Константин еще раз окинул взглядом выложенные чуть красноватой плинфой стены, но, понятное дело, ничего такого разглядеть не сумел.
Церковь встретила его пустотой, гулким эхом, запахом сырой штукатурки и строительными лесами до самого верхнего фриза. Не увидев внизу никого, Константин недоуменно оглянулся, но тут же такой знакомый голос окликнул его откуда-то из-под купола:
– Чего стоишь, сын мой, поднимайся наверх!
Подняв голову, Константин увидел на лесах фигуру в темном облачении, с закатанными по самый локоть рукавами. Черты лица отсюда, снизу, угадывались с трудом, и лишь известная всему Константинополю борода позволяла заключить, что это и есть Его Святейшество. Помянув причудливого старика не самым лестным эпитетом, эпарх подхватил левой рукою полу плаща, дабы не запятнать его известью и краской, и начал карабкаться на верхотуру.
– Уф, - подъем дался грузному эпарху нелегко, - пристойно ли, Ваше Святейшество в ваши годы карабкаться в такую высь, чтобы замесить кадку-другую раствора? Неужто в Константинополе нет иконописцев помоложе?