Пространство любви
Шрифт:
Дина, поджав губы, следила за торопливыми сборами Руслана.
– Как же эта Ксеня встречается с человеком, которого ее муж не переносит? – спросила она.
– Подрастешь – поймешь, – назидательно сказал Евгений.
Она пфыкнула и отвернулась.
– Дин, я до одиннадцати вернусь, не сердись, – Руслан надел пуховик и, схватив шапку, выскочил за Евгением.
Ксеня жила недалеко от студ-городка, в “мурашке”, как называли большой девятиэтажный дом с магазином в первом этаже.
После общежития ее квартира показалась громадной и удивительно уютной.
Надо было признать, что к тому часу, когда Женька
Но, очутившись в этой просторной, светлой комнате, где улыбалась хозяйка, доносился из кухни шум кипящего чайника и блестело черным лаком пианино, Руслан забыл об усталости и подавленность.
– А это Саша, – представила Ксеня вошедшего за ними человека. – Саша, это дядя Руслан, поздоровайся.
По рассказам, Руслан представлял себе Сашку крепким малым с сердитым взглядом. Но, оказалось, он ошибался. На пороге, боязливо прижимаясь к дверям, стоял худенький мальчик со светлыми, мягкими волосами и большими, как у матери, глазами. Взгляд его был вовсе не сердитый, а испуганный. Вообще, вся его фигурка и лицо выражали готовность заплакать и убежать.
– Здрасьте, – еле слышно произнес Сашка.
Привет, – сказал Руслан. Сашка вызывал необъяснимую симпатию, впрочем, как и все в этом доме. Вместе с тем, появилось опасение. Как же Женька уведет его? Скажет: “Одевайся, пошли”? Он же моментально расплачется.
Евгений с Ксеней, похоже, думали о том же.
Руслану стало не по себе от взгляда Сашки. Казалось, тот догадывался, зачем появился тут этот дядя. Да и Женька с Ксеней вели себя странно. Вернее, Женька. Он словно забыл, для чего он здесь, и никого не видит сейчас кроме Ксени. Она смотрит на сына…
– Может, в другой раз? – предложил Руслан, вдруг почувствовав себя лишним. – Пойду я, наверное. А то поздно уже.
– Да нет, почему же! – Ксеня словно очнулась и в глазах ее появилось точно такое же испуганное выражение, как и у Сашки. – Ничего не поздно. Даже наоборот. Давайте чаю попьем, или вы торопитесь? – она переводила взгляд с Евгения на Руслана, боясь, что они уйдут.
– Давай чай, – согласился Евгений.
Чаепитие вышло молчаливым. Руслан, вновь чувствуя неловкость, поторопился выпить свой чай и, сославшись на то, что давно не видел телевизор, ушел в зал. Сашка почти тут же последовал за ним.
Оставшись вдвоем с Женькой, Ксеня тихо вздохнула, подперла голову рукой.
– Пей чай, Женя, – сказала она, улыбаясь, устало и немного виновато.
– Я пью.
– И не смотри на меня так. Смущаешь своего приятеля, он не знает, куда деться от нас. Ну, что с тобой?
– Соскучился.
– За два дня?
– За восемь лет.
Ксеня продолжала улыбаться, но взгляд ее отяжелел.
– Жень, мы ж договорились…
– Извини. Ничего не могу с собой поделать. Ты такая эти дни…
– Какая?
– Не знаю. Но именно такой я восемь лет ждал тебя увидеть. Вот, дождался,– он развел руками. – Извини. Скоро привыкну, перестану смущать тебя и других.
– Ты просто давно меня не видел.
– Я давно не видел тебя т а к о й. В т а к у ю тебя я влюбился, а потом ты сразу изменилась. И вот сейчас только…
– Такая, не такая, – она с досадой бросила в стакан ложку, которую держала в руке. –
Евгений слушал ее, качая головой. С лица его не сходило прежнее выражение – смесь восхищения, желания, тоски и чего-то еще…
– Ты не станешь моей, – сказал он.—Не строй из себя роковую женщину, для которой все потеряно, тебе это не идет. И любовь тебе доступна. Именно, обалденно романтичная и неземная. Только объекта пока нет. А может, и есть уже. Недаром ты светишься, и я балдею, глядя на тебя. Понимаю, тебе это не очень приятно, но прости мне эту слабость, а?
– Ты неисправимый идеалист, – заключила Ксеня. – Откуда только взялся? Тебе бы в прошлом веке жить. Или в позапрошлом. Налить еще чаю?
– Налей. Современная ты наша.
Они засмеялись было, но тут же застыли, услышав в соседней комнате звук пианино. Ксеня вскочила, с негодованием глядя на Евгения.
– Ты что, не предупредил его?!
– Предупредил…
Она рванулась в зал, но он остановил ее:
– Погоди…
В зале играло пианино – и только. Сначала отдельные звуки, робкие и не очень, иногда резкие, но они сразу обрывались. Затем пролилась удивительно светлая и нежная мелодия, совершенно зримо рассыпалась на солнечные зайчики и растаяла. За ней послышался Сашкин смех. Тихий и робкий, словно неумелый, словно Сашка сам не верил, что смеется, ведь ему сейчас полагалось горько и безутешно плакать – единственная его реакция на звук пианино. Именно этого пианино, к остальным он был равнодушен. В присутствии Сашки старались не только не трогать пианино – даже говорить о нем и смотреть на него было опасно.
Но что же произошло сегодня? Многолетняя загадка психологов и психиатров, наблюдавших “очень нервного ребенка” Ксени решена в один момент. Кем? Что за человек сидит сейчас за пианино и извергает из него потоки музыки в присутствии Сашки? Кто это, сумевший сделать безопасным самый мощный раздражитель Сашкиных нервов?
Ксеня неслышно вошла в зал. На нее тут же уставились две пары серых глаз. Одни тут же пропали, их заменил кудрявый затылок. А вторые…
Ксеня, как под гипнозом, подошла почти вплотную к пианино, села на стоявший рядом диван. Руки Руслана летали по клавишам, а взгляд был устремлен на Ксеню, лишая ее воли смотреть куда-либо еще: только в эти глаза, сияющие нездешним светом, только на эти руки, ласкающие клавиши, опять же, с нездешней силой и нежностью. И те же сила и нежность были в музыке, наполнившей дом, проникавшей в самые заветные тайники души, выгонявшей наружу самые затаенные, неведомые доселе, мысли и желания. “Кто ты? Кто ты?!” – хотелось закричать и припасть к этим рукам, утонуть в этих глазах, впитать в себя хоть каплю силы, нежности и света, исходящих от этого… всего лишь мальчишки-первокурсника, дорвавшегося, наконец, до пианино.