Проступок мастера Имуса
Шрифт:
Имус: Или?
Эйзенхорн: Или, мастер Имус, у вас установка кого-то завалить. Именно это я и хочу сделать, это неизбежно при моей работе.
Имус: Что это, сэр?
(Какой-то странный шум)
Инспектор поворачивается и смотрит на него.
(Демонический рев)
Его лицо больше не похоже на человеческое. Это уже резко очерченная морда, заполненная рядами мерзких зубов. Морда раззявила пасть и готова была вцепиться в лицо мастера
(Человек кричит в ужасе)
Он закричал в ужасе и обмочился.
Эйзенхорн: Мне жаль, что пришлось так поступить, мастер Имус.
Инспектор вытирает рот. С верхней площадки прибегает Титус Эндор.
Титус: Трон, Грегор, я почувствовал это.
Эйзенхорн: Прости. Ты с Эмосом останьтесь тут, всё зачистите и отведите мастера Имуса подмыться.
Титус: У меня были планы на этот вечер.
Эйзенхорн: Теперь у меня есть свои планы.
Глава 8
Титус Эндор дотерпел до полуночи, а затем нашел повод и исчез. Старик оставался с мастером Имусом до рассвета. Они играли в регицид и обсуждали антиквариат.
(Открывается дверь)
С первыми лучами солнца инспектор возвращается.
Эйзенхорн: Дело улажено. Благодарю за содействие.
Глава 9
(Гул толпы)
Когда на следующий день мастер Имус пришел на работу, то обнаружил, что «Слотчер и Дэвиоф» закрыт. «С сегодняшнего дня и до особого распоряжения» гласила надпись на опечатанной двери. Большинство сотрудников толпилось на улице в печали и недоумении.
«В мастера Слотчера стреляли», — тихо сказал один из бухгалтеров.
«Этой ночью был застрелен Инквизицией», — подтвердил другой.
Имус: О, боже мой… Боже мой…
Глава 10
(Звук шагов, звонок в дверь)
Три дня спустя инспектор позвонил в дверь квартиры мастера Имуса.
(Дверь закрывается)
Имус: Садитесь, пожалуйста.
Эйзенхорн: Я пришел сказать вам, что с вас официально сняли все обвинения.
Имус: Даже мой проступок?
Эйзенхорн: Даже его.
Имус: Вы меня весьма успокоили.
Эйзенхорн: Ваш хозяин занимался нехорошими делами, даже можно сказать — еретическими. Он занимался ввозом запрещенных текстов, прикрывая их обычными сделками торгового
Имус: Я понимаю…
Эйзенхорн: Конечно же, ваш хозяин знал, что мы сидим у него на хвосте. И он подставил вас, чтобы отвлечь нас. Он хотел, чтобы мы сосредоточили всё внимание на вашем деле, а не на нем. И у него это получилось бы, если бы вы не были честны настолько, что сами пришли к нам.
Имус: Это вы убили мастера Слетчера?
Эйзенхорн: Боюсь, да.
Инспектор встал.
Эйзенхорн: Ну, мне пора идти.
Имус: И что теперь?
Эйзенхорн: Вы о чем?
Имус: У меня нет работы. Торговый дом закрыт. Что теперь со мной будет?
Эйзенхорн: Простите, сэр, но это уже не мои проблемы.
Инспектор повернулся к выходу.
Имус: Я думаю, что могу задать один вопрос начистоту?
Эйзенхорн: Спрашивайте!
Имус: Зачем это было нужно?
Эйзенхорн: Нужно было что?
Имус: Зачем надо было пугать меня?
Эйзенхорн: Страх расслабляет разум, мистер Имус. Настолько сильно и полно, что быстро освобождает голову от всех преград и лжи. Я пугал для того, чтобы увидеть в вас правду, ту вашу часть, которая честна и не может ничего скрывать. Я… прошу извинить меня за это.
Имус: Значит вы — псайкер?
Эйзенхорн (изменив голос): Да.
Имус: Я понимаю… Если вы можете заглянуть в будущее, скажите мне… У меня нет работы и рекомендаций. Я слишком стар и поздно уже переобучаться на кого-то другого. У меня нет средств к существованию. Я пришел к вам по доброй воле, помог поймать еретика и доказал свою невиновность. И после всего этого остался за бортом. Что мне теперь делать?
Эйзенхорн (изменив голос): Я телепат, а не ясновидец.
Имус: Да, в любом случае, спасибо за вашу искренность.
Эйзенхорн: Прощайте, мистер Имус.
(Дверь открывается и закрывается)
Дознаватель Эйзенхорн закрыл за собой дверь.
Мастер Имус сел на кушетку. С нижнего этажа доносился детский плач. Было слышно, как домовладелец стучит в двери квартир, собирая деньги за недельную аренду. Деньги на оплату этой недели лежали у мастера Имуса в ящике буфета. На эту неделю и следующую. Имус был рад, что пошел и всё рассказал. Долг превыше всего. Он попытался раздуть немного чувства гражданской гордости в своем сердце, но хотелось нечто большего, чем то, что он мог сохранить в самом себе.
Jeelus-Tei