Простые парни
Шрифт:
– Вон, "Тойота РАВ4", - кивнул на припаркованный метрах в пятнадцати элегантный кроссовер парень.
– Насчет всего этого не беспокойся, мастер, я уже два года работаю на компанию.
– И открыл дверь своей машины.
– Ник, где этого змеелова искать, знаешь?
– вспомнил об еще одном навязанном соседе Панфилов.
– Он нас на выезде из лагеря ждать будет, не проедем мимо, - и паренек захлопнул дверь.
– Ну вот, летописцы как белые люди, с кондиционерами, а мы всем ветрам доступны, - покрепче ухватываясь за борт и ручку на торпедке, пробурчал Ленька.
– Жень, езжай аккуратнее, не растряси
– Уговорил, черт ты наш красноречивый, - обычно упрямый как сам нечистый украинец аккуратно стронулся с места и поехал в направлении восточного выезда . За ним пристроился кроссовер летописца.
Сразу за концом путей их поджидала видавшая виды грузопассажирская "Газель" с прицепом. Неподалеку, на большом камне, положив на колени АКМ, сидел жилистый мужик в высоких сапогах навроде болотных с приспущенными голенищами. Рядышком лежали пара спаниэлей.
– Доброго утра, - поздоровался с ним Ленька, когда вездеход остановился напротив.
– Вы Васильев?
Мужик кивнул, не вставая с камня. Спаниэли же наоборот, вскочили, крутя обрубками хвостов.
– Тогда пристраивайтесь за РАВ 4, и поехали. Сегодня уже ночевать не придется, к сожалению, - и Ленька подавил зевок.
Змеелов спокойно и молча встал с камня, хлопнул рукой по бедру, привлекая внимание собак. Так же молча поднял их в кабину "Газели", сам залез и завел мотор. Вспыхнули фары, осветив проезжавшую мимо тойоту, и грузовичок вырулил вслед за ней, отпустив ее метров на пятьдесят.
27 год, шестой месяц, 30. Вторник. Карьер "Глухомань".
– Самвел, ты понимаешь, это первый мой день рождения, на котором я сам варю борщ. До этого мама или бабушка его готовили, я только помогал. А теперь сам. Хорошо это или плохо? Не знаю. То, что я потерял семью - однозначно плохо. Я их очень любил, всех. И меня до скрежета зубов бесит невозможность отомстить. Они до сих пор и всегда будут в моем сердце, отец, мать, бабушка и дед. Но то, что я жив-здоров - это очень хорошо. Хорошо то, что вокруг отличные мужики, то, что у меня есть интересная работа. Очень хорошо, что есть куда идти, весь мир перед нами, - Ленька перестал резать лук, и свалил нарезанную кучу в чашку. Отнес к бурлящему на очаге котлу, и высыпал туда, помешав поварешкой. Открыл большую сковороду, на которой тушилась свекла с морковкой, чуть-чуть долил бульона, и снова накрыл чашкой. Вернувшись к столу, на котором повар продолжал резать капусту, он налил по небольшой стопочке себе и ему.
– Нарушение, конечно, но сегодня можно. Давай, Самвел, чтобы все у нас было хорошо!
Парни опрокинули рюмки с неплохим коньяком, изготовленным в здешней Франции. Точнее, в одной из областей Евросоюза.
– Не то, - немного недовольно поморщился армянин.
– Сразу видно, что дубы здесь не растут, запах совсем другой.
– Это так, но все равно хороший, - ответил Ленька, вытирая руки полотенцем и снимая фартук.
– Я пойду. Погляжу, как все крутится, а ты дальше сам пока, договорились? Через полчаса вынимай свеклу из котла, пропускай через терку и вместе с зажаркой в котёл. Сразу чернослив туда, и часть зелени. Через полчаса бросай капусту, накрывай крышкой и томи, только угли из подтопки вытащи почти все. Ладно, я побежал, - и Ленька завел вездеход и выехал со стоянки возле вагончика,
Молодой армянин с усмешкой посмотрел ему вслед, и повернулся к собранной на прошлой неделе духовой печи. Поглядел на тлеющие внутри ее угли. Потрогал свод, вроде все готово. Пару раз махнул рукой из печи, принюхиваясь к горячему воздуху. И аккуратно поставил внутрь, на решетку над углями, большой, лично им собранный из облуженной жести, противень с пирогом. Подумав, налил немного коньяка, чокнулся об свод печки, частично отпил сам, и плеснул остатки на полыхнувшие веселым пламенем угли. Аккуратно прикрыл деревянной крышкой творило духовки, и вернулся к готовке борща. Через час заканчивается рабочий день, и предстоит торжественный ужин...
– Ой, Днипро, Днипро, ты широк, могуч, над тобой летят журавли.- Голосина Ярченко лился над затихшей саванной. Вот уж голосина у человека, Хворостовский позавидует! Уже с полчаса дорожники сидели и "спивалы", как Евгений выразился. И "Oh, Susanna!" пели, и "Степь да степь кругом" , и еще с десяток разных песен, как американских-ирландских, так и русских-украинских. От "True Love, True Love" Ленька вообще прибалдел, хотя ее просто на три голоса исполнили американцы. Вообще, вечер получился на удивление удачный. Ленька боялся, что борщ покажется слишком экзотическим мужикам из Америки, но они с огромным удовольствием съели почти весь котел. И бекон ушел на закуску. И пирог съели, после того, как Леонид кучу свечей на нем задул. И откуда они взялись?
А в подарок ему вручили здоровенный матюгальник размером полметра на полметра и весом с автомат Калашникова.
– Вот, владей. Тебя точно услышат на пару километров, все-таки сорок пять ватт мощности, - Ромка торжественно вручил белый люменивый агрегат Леониду.- Не придется орать и голос срывать, теперь тебя из конца в конец по всему карьеру слыхать будет, - и мужики засмеялись.
Вчера Ленька так наорался, пока глухую пробку из десятка самосвалов разрулил, что до сих пор похрипывал. И потому благодарно принял подарок, и с удовольствием положил рядом с собой.
– Ты погляди, что еще здесь есть, - Ромка, довольно улыбаясь, ткнул куда-то на обновке. Дикий вой сирена заставил Леонида подпрыгнуть на скамье, и начать искать, что там нажал Климов. Выключив сирену, Ленька в абсолютной тишине обложил Романа по-всякому, и полез за новой бутылкой водки.
– Ром, тебя прибить мало! Погляди, сколько выпивки на ветер, протрезвели ведь все!
– и мастер начал разливать "Новомосковскую" по стаканам. Ничего, ночь длинная, все проспятся до завтра. А ночные дежурства он сам проконтролирует, все равно эти ночи толком не спит из-за ужасно чешущейся спины.
Двадцать седьмой год, шестой месяц, 32. 17-45. Четверг. Карьер "Глухомань", окрестности.
Ленька уже с полчаса стоял и смотрел на работу змеелова. Понимал, что нарушает и правила компании, и свои собственные, но не мог оторваться.
Васильев неторопливо шел среди камней и кустов, держа в руках похожую на кочергу-переростое примерно двухметровую палку со стальным крюком. Точнее даже не крюком, а особой конструкцией, способной и прижать змею, и подхватить ее. Вторая, но значительно короче, была в специальном держателе на поясе.