Простые слова
Шрифт:
Мысль о том, что у кого-либо есть то, чего хочется мне (неважно, что именно: собственность, свойство или положение в обществе), может точить нас без перерыва, не давая спать по ночам. Через какое-то время становится уже все равно, будет это моим или нет; остается одно лишь неистовое желание: отнять это у другого. Подобная разрушительная страсть уже никак не связана с первоначальным объектом зависти. На этом этапе раздражает уже само существование человека, который им обладает.
Есть старая сказка, один из героев которой завидовал другому. Однажды завистнику было дозволено попросить у царя все что угодно с условием, что его соперник получит вдвое больше. Подумав немного, он попросил, чтобы ему выкололи глаз.
В одной из притч об аде есть такой рассказ: группа голодных людей сидит за столом, перед каждым
Зависть не нуждается в подпитке со стороны и растет, постепенно превращаясь в ненависть, не находящую удовлетворения, пока не будет уничтожен человек, ее вызывающий. В книге «Ѓа-Йом — йом» сказано от имени раби Йосефа-Ицхака Шнеерсона, шестого Любавичского Ребе: «Любая ненависть излечима, кроме той, которая вызвана завистью». (Противоположность зависти — самодовольство. Еврейские мудрецы, трактат «Авот», 4:1, восхваляли человека, довольствующегося тем, что имеет. Однако удовлетворенность собой тоже может оказаться обоюдоострым оружием. Тот, кто удовлетворен своей долей, не стремится к большему, потому что у него нет стимула). Тот, кому завидуют, не может даже смягчить завистника, ибо чем добрее и щедрее он будет, тем большую зависть, а следовательно, и ненависть, вызовет. Его будут ненавидеть не за то, что он богаче или мудрее, а потому что он человечнее.
Самые безобразные тяжбы из-за наследства вызваны завистью, переросшей в ненависть. Часто они даже не связаны или почти не связаны с тем, что именно завещано. Даже если имущества хватает на всех, для некоторых людей невыносима сама мысль о том, что кому-то достанется больше, чем им. Тяжбы такого рода могут тянуться годами (между странами — даже сотни лет), но так и не прийти к завершению. Они по сути не являются имущественными спорами — это зависть, ставшая самоцелью, растет, а затем пожирает душу. Подобная борьба в ожидании падения и гибели соперника может стать единственным смыслом существования человека. Мания может зайти так далеко, что если одержимому ею наконец удается достичь вожделенной цели, он вдруг понимает, что жить ему больше незачем.
И удовлетворенная, и неудовлетворенная зависть разрушительна для всех, кто вовлечен в поле ее магнетизма, включая самого завистника. Он необязательно становится опасным для окружающих, ибо далеко не всякий человек, какими бы черными ни были его мысли и грешными — вожделения, способен перейти к непосредственным действиям, причинить кому-нибудь вред. Как правило, он все равно ограничен моральными нормами и законом. Но неизменным остается одно: неудовлетворенная зависть разъедает душу.
Обычно зависть считают чисто негативным чувством, однако, как и многие другие эмоции, она не однозначна. Потаканию ее аппетитам служат промышленные предприятия, целые отрасли индустрии, которые могут быть столь же велики, а может быть, и гораздо мощнее созданных по необходимости, в соответствии с нуждами населения. Вот два примера: машины и мода. Чем больше развита страна, тем больше средств вкладывается в «индустрию зависти». Бизнесмены делают все возможное для появления у людей новых потребностей, разрабатывается прямая и скрытая реклама, после чего создается продукт, призванный эти потребности удовлетворить.
Зачастую отвратительная и разрушительная, зависть, тем не менее, может способствовать рождению великого и прекрасного. Маймонид в предисловии к своему комментарию трактата «Авот» говорил, что если бы на свете не было бы завистников, наш мир бы не существовал. Он писал о людях, работавших не покладая рук, подвергавших свою жизнь опасности, и все это ради того, чтобы построить, например, прекрасную виллу, которая простоит не одну сотню лет, хотя хозяин сможет наслаждаться делом рук своих относительно недолго.
Зависть тесно связана с духом соперничества, который
[1]
См. «Тикуней-Зоѓар», с. 196.
[2]
«Мидраш раба», гл. «Брейшит», 12:8.
Зависть нельзя игнорировать, но можно использовать в благих целях. Еврейские мудрецы считают, что всякая зависть — зло, за исключением зависти ученых к успехам коллег (кинат-софрим [3] ). Такая зависть в состоянии подвигнуть человека на самоусовершенствование, поможет подняться на новый, более высокий уровень. Соперничество наблюдается и в спорте, и в стремлении к приобретению материальных благ, однако точно так же оно способно стимулировать тягу к познанию мудрости или даже достижению святости.
[3]
Вавилонский Талмуд, «Бава батра», 22б.
Подобного рода зависть может стать созидательной силой. На конференциях, коллоквиумах и симпозиумах, где собирается большое количество ученых, используют, среди прочего, и этот механизм для продуцирования и развития новых идей. Благотворительность тоже в значительной степени подпитывается конкуренцией и завистью. Разумеется, здесь присутствует и доля (порой значительная) эгоизма, но в общем и целом результат всего этого положительный.
В Книге притчей Соломоновых (23:17) говорится: «Пусть не завидует сердце твое грешникам; но да пребудет оно всегда в страхе пред Богом». Человек рождается с большим потенциалом желаний, которые мы не можем, да и не должны подавлять. Проблема не в зависти, а в том, на что она обращена. Наша задача состоит в том, чтобы определить, как управлять нашими эмоциями и как распоряжаться природными склонностями. Их можно использовать в качестве материала для духовного роста или как сильнейший яд, который уничтожит все живое вокруг. Мы завистливы от природы, однако свобода воли позволяет нам избрать объект зависти. Можно завидовать негодяю и хотеть превзойти его в пороке, но можно завидовать и тем, кто интеллектуально выше нас, благороднее и добрее. Стремясь превзойти их, мы растем духовно.
К сожалению, люди чаще всего завидуют тем, кто богаче, и получают удовлетворение от сравнения себя с теми, кто беднее духовно. Среди нас есть люди, слишком гордые для того, чтобы грешить, и мы могли бы брать с них пример в этом и воздерживаться от уродливого чувства зависти. Мы можем решить, что нам не к лицу подобные низкие чувства, что это ниже нашего достоинства.
В этом и заключается разница между завистью к духовному богатству и тем же чувством, направленным на материальное. Ведь завидуя первому, мы не захотим, чтобы его стало меньше у ближнего. Хотя движущей силой и такой зависти остается эгоизм, это эгоизм сублимированный. Можно спорить по поводу исходной чистоты и благородства этого чувства, однако это та самая зависть, что заставляет людей стремиться к большему и достигать его, преобразует эгоистичное желание в движущую силу для превращения нашего мира в место, более пригодное для обитания. (Но все-таки и в эту сферу может проникнуть зло. Зависть к учености и даже к праведности может обернуться стремлением завоевать более высокое общественное положение посредством попытки принизить достойного человека, который выше завистника во всех отношениях, чтобы выглядеть более мудрым и порядочным, чем он (см., напр., Маймонид, «Мишнэ Тора», кн. «Сефер ѓа-мада», разд. «Ѓильхот деот», 6:4).