Простые слова
Шрифт:
Физическое единение усиливает духовный союз между мужчиной и женщиной. Более того, особая связь между ними, объединившая стремления давать и получать, становится орудием познания и помогает двум существам почувствовать свое единство. Выражаясь менее абстрактно, эта связь является парадигмой для многих видов деятельности человека, требующих от него полной самоотдачи и поднимающих его в то же время на иной, более высокий духовный уровень. Учеба, молитва и благотворительность тоже требуют страстности, сходной с эротической. Вот почему в кабалистической литературе любой вид глубокой, истинной связи определяется тем же термином, что и совокупление.
Как это ни странно, но, судя
Cмерть
Смерть вызывает у нас страх. Сила этой эмоции может быть разной в зависимости от возраста, личностных качеств, обстоятельств и частоты столкновений со смертью, но для большинства людей смерть страшна. Есть три основные причины для этого. Во-первых, процесс ухода из жизни необратим. Есть что-то поистине ужасное в том, что ты покидаешь этот мир и уже никогда не сможешь в него вернуться. Во-вторых, впереди — полная неизвестность. Все неизвестное и непонятное вызывает испуг.
Но ни одна из названных причин не объясняет наш страх перед смертью по-настоящему — ведь многое в этой жизни необратимо. Все мы стареем, и как бы ни хотелось нам повернуть время вспять и выглядеть моложе, оно неумолимо. Смерть является частью нормального жизненного цикла, и мы, казалось бы, должны относиться к ней как к рядовому событию.
К тому же далеко не все неизведанное таит в себе угрозу, зачастую мы ждем встречи с неизвестным, обуреваемые не страхом, а совсем другими чувствами: беспокойством, настороженностью, любопытством, иногда с антипатией, жадным предвкушением или даже надеждой. Однако смерть обычно не связана ни с надеждой (за исключением, пожалуй, самоубийц), ни с любопытством или нетерпением.
Третья и самая страшная причина — небытие — это не просто перемена (новое событие или начало иного периода в жизни), это, скорее, конец существования: человек исчезает как личность. Собственное исчезновение очень трудно представить и еще сложнее свыкнуться с мыслью об этом. Существование означает: я здесь, я жив, я знаю, что со мной происходит. Человек не в состоянии смириться с тем, что все остановится, что его бытие (а оно для каждого из нас — центр мироздания) прекратится.
Конечно, понятие смерти соотносится лишь с одним аспектом нашего существования: физическим. Все мы знаем, что происходит с телом после смерти. Тем не менее, наше существование прекращается не полностью, ибо остается еще другая половина нашего естества: бестелесная. В смерти, как и в жизни, мы состоим из двух неравных, в корне отличных друг от друга частей. Одна из них, видимая, может двигаться и взаимодействовать с окружающим миром; другая, потаенная, во многом совпадает с тем, что принято называть «личностью», «своим “Я”». Пока мы живы, это «Я» возникает в результате сочетания души и тела и создает наше ощущение собственной индивидуальности.
Смерть — неожиданное и драматическое событие; «Я», которое при жизни принадлежало и телу, и душе, перестает соединять и объединять их и переходит в совершенно иную форму существования. Этот переход вызывает паническую боязнь смерти, ибо человеку не дано принять такие болезненные изменения без внутреннего сопротивления.
Ученые нашли каменную табличку с изображением, которую большинство из них датирует четвертым тысячелетием до нашей эры и относит к Минойской культуре (остров
Подлинное назначение этой скрижали неизвестно, однако мне кажется, что художник запечатлел на ней именно драматический момент смерти. Для гусеницы превращение в бабочку — то же самое, что смерть для человека. Другими словами, гусеница не может представить себя бабочкой. Превращаясь в куколку, она умирает, то есть ее существование как гусеницы завершилось. Когда она рождается вновь в качестве бабочки, это вроде бы та же самая гусеница, но не совсем. Она полностью изменилась, у нее теперь другая жизнь и иное существование. Гусеница не знает о бабочке, а бабочка — о гусенице. Гусеница не может вообразить себя бабочкой, и наоборот, несмотря на то, что бабочка — это бывшая гусеница.
Эта табличка, подразумевал ли это минойский художник или это мой домысел, не что иное, как схематическое изображение происходящего с нами после смерти. Когда мы умираем, все, что имело отношение к предшествующей жизни, перестает существовать. Мы переходим в иную форму бытия, осознать которую в нынешней его фазе не способны. Сформированные нашим воспитанием и образом жизни, мы ощущаем душу не так явно, как тело. Да, мы знаем о том, что при жизни у человека есть душа, но она всего лишь часть его сущности, его «Я», и вне тела воспринимает себя совершенно иначе.
Сейчас люди, похоже, еще больше, чем когда-либо, боятся встречи со смертью. Хотя ее часто показывают по телевидению и в кино, они не хотят иметь с ней дела. Жизнь во многом стала более приземленной. Поскольку нас страшит даже мысль о переходе в нефизическое существование, мы стараемся отгородиться от нее всеми возможными способами. В этом одна из причин возобновления в последнее время древней практики бальзамирования умерших. Я бы не удивился, увидев на некоторых современных кладбищах утварь, домашних животных и даже супругу усопшего, готовую последовать вслед за ним в могилу. Хотя в наше время вера в эффективность подобных вещей не так сильна, как у шумеров или древних египтян, стремление хвататься за все материальное ничуть не ослабло.
Пока мы находимся, так сказать, на стадии гусеницы, любое наше представление о существовании после смерти может быть основано только на образах, метафорах, символах и картинах, которые в корне ошибочны. Так как мы глядим на окружающее сквозь призму нашего телесного бытия, то и жизнь, и смерть описываем при помощи все тех же физических образов; они обычно не соответствуют действительности, однако позволяют соприкоснуться с совершенно иным миром. В любой культуре символику нельзя воспринимать буквально, и если человек верит, что после смерти у него вырастут крылья, то ему следует понимать это сугубо аллегорически.
Наше представление о жизни после смерти является не истинной реальностью, но лишь символом иного существования. Человек не может описать что-то столь сильно отличающееся от его знаний и опыта — у него просто не найдется нужных слов. Люди, пережившие клиническую смерть, не в состоянии точно передать, что с ними происходило, потому что им приходится использовать образы земной жизни, взятые здесь, в этом мире, чтобы выразить то, что происходит в мире ином. Все, что они говорят, в какой-то степени бессмысленно, ибо между предсмертным состоянием и жизнью лежит непреодолимая пропасть. Созданные ими образы помогают определить отношение к смерти, однако они — не более чем эмоциональные реакции.