Простые слова
Шрифт:
Даже если мы радикально решим «вернуться к природе», то заранее обречены на неудачу. Будучи одновременно частью природы и оторванными от нее, мы уже не в состоянии решить, что для нас естественно, а что нет. Еще более усложняет проблему тот факт, что у человека нет «парного» вида для сравнения. Так, в природе существуют полевые и домовые мыши, дикие быки и домашние, но нигде нет «диких» людей, сохранивших первоначальный, естественный образ жизни. Даже самые примитивные культуры уже не являются частью природы — их представители вовсю используют орудия труда.
Можно думать о перспективах взаимодействия с природой и рисовать его возможные модели, но при этом нельзя забывать, что наши планы могут не совпадать с ее законами и в таком случае лучше от них отступиться, проигнорировав свои желания или изменив их в соответствии с ситуацией.
Более того, слепое воспроизведение «естественного» поведения может быть просто опасным делом. Возьмем, например,
Кроме того, прими мы сейчас решение жить по «закону джунглей», ничего бы не вышло, ведь джунгли населяют мириады живых существ, каждое из которых ведет себя по-разному. С кого именно следует взять пример? Тиранозавры и саблезубые тигры давно вымерли, тогда как, например, земляные черви сохранились как вид. Тигры как образец для подражания, вроде, эстетичней, хотя способность откусить голову не является критерием совершенства даже в самой что ни на есть дикой природе.
Какие же модели социального и внутрисемейного поведения можно считать правильными? Это не абстрактный вопрос. Всегда сложно прийти к общему согласию в вопросе о том, какими критериями следует пользоваться, решая, что считать лучшим. Природа очень многогранна и сложна, в ней заложено слишком много моделей, пригодных для человеческого поведения, столько возможных вариантов ответа, что выбор зависит исключительно от личности того, кто его делает. Мы можем заимствовать у природы лишь общие, очевидно прослеживаемые закономерности. В Талмуде говорится: «Даже если бы мы не получили Закон, мы могли бы научиться многому у животных» [2] . Развивая эту мысль, Талмуд продолжает рассуждение о том, что семейной жизни стоит поучиться у голубей: они преданы друг другу, образуют постоянные пары, и среди них намного меньше «разводов», чем среди людей, — а гигиеническим навыкам — у кошек, которые так мило и тщательно вылизывают себя. Однако модели поведения кошек и голубей не помечены ярлычками «это хорошо для человека» или «это плохо для человека». Можно допустить, что нам следовало бы заимствовать у кошки совсем не чистоплотность, а сексуальные привычки, а навыки гигиены — у голубя. Картина будет совсем иная, хотя и то и другое — имитация естественного поведения в полном согласии с законами природы.
[2]
Вавилонский Талмуд, «Эрувин», 100б, комм. к Книге Иова, 35:11.
Природу можно уподобить гигантской книге. В ней множество страниц, на каждой — какая-нибудь картинка, иногда противоречащая картинке на предыдущей, и всегда найдется страница, которая послужит доказательством какой угодно точки зрения. Многие пользуются для подтверждения своей позиции произвольно составленным сборником изречений и цитат из этой книги. Свобода выбора позволяет нам делать с природой все что угодно, а связь с ней выражается в вынужденном следовании ее законам с постоянными попытками их адаптации к нашим нуждам.
И все же, заглядывая в эту книгу, мы получаем некоторые преимущества. Она может оказать существенную помощь в поисках ответа на вопрос о том, что именно в нашем поведении, эмоциях и обычаях является плодами человеческой фантазии и условностями, которые исчезнут из нашей жизни, как только мы прекратим поддерживать их существование волевым усилием. Наше бытие должно быть вписано в контекст природы, а не противостоять естественному ходу вещей. Конечно, мы способны вести себя «неестественно», но неплохо бы осознать, что эти попытки обречены на неудачу. Понимание законов природы не обязывает нас слепо следовать им, но и игнорировать их мы также не вправе. Простое наблюдение за окружающим нас миром помогает понять, какой путь перспективен, а какой заканчивается тупиком.
В свете вышесказанного нельзя не отметить, что многие великие философские идеи есть не что иное, как попытки переложить законы природы, окружающей нас, на более понятный язык. Сама природа не обладает вербальными средствами выражения, но имеет для этого иные возможности. Это то же самое, что нам, наделенным даром речи, внимать собеседнику, который может изъясняться только при помощи знаков. Не обязательно искать скрижали с заповедями — все они нашли отражение в живой и неживой природе. Это касается не только таких глобальных понятий, как «жизнь», «взаимопомощь» и тому подобное; разглагольствования о прогрессе могут звучать современно и новаторски, но каждое дерево, выросшее из крохотного семечка, является наглядным примером прогресса.
Уроки природы могут сыграть не последнюю роль при решении многих задач и проблем.
Таким образом, природа для человека — прекрасный наставник. Можно наблюдать, как некоторые красивые поступки, на которые, как принято считать, способны только люди, совершают животные — причем совершенно естественно, в то время как человек, привыкший «корректировать» свои врожденные инстинкты, доходит и в этом порой до нравственного уродства, — например, когда материнский инстинкт старой девы обращается на домашнее животное, или когда инстинкт самосохранения становится основой для идеологии, или в случае так называемых перверсий — половых отклонений. Это отнюдь не означает, что мы не можем искать и находить параллели между нашим поведением и многими ужасными, жестокими поступками представителей животного мира. Наоборот, было бы по меньшей мере странно, если бы таких параллелей не было. Если у какой-либо формы поведения человека нет природного аналога, она является выражением его абстрактных идей и не имеет права на существование из-за изначальной несовместимости с законами природы.
Не следует слишком далеко отклоняться от «грубых» ее законов, хотя в принципе и это возможно. В поисках нужной дороги мы можем оказаться в пустыне, и это должно подсказать нам, что мы выбрали не тот путь и заблудились. И, к сожалению, никакие знания не могут стать гарантией того, что модель поведения избрана верно, — ведь можно наизусть знать все правила, а поступать все равно ошибочно.
Все вышесказанное можно проиллюстрировать старой-престарой притчей [3] . Г-сподь, создав человека, сказал: «…создадим человека по образу и подобию нашему…» («Бытие», 1:26). По традиции считается, что Творец обращался к ангелам. Если это так, то Его замысел не слишком удался, ибо люди совсем не похожи на ангелов. В соответствии с другим толкованием, Он обращался ко всему живому, ко всей природе [4] . В этом случае слова «по образу и подобию нашему» означают следующее: пусть каждый внесет свой вклад в его создание, пусть и лиса, и голубь, и тигр, и коза, и паук, и пчела вложат в человека частицу себя (что сделали также и ангелы, и демоны). Мы, люди, сочетаем в себе многие качества других живых существ. Кому-то досталось больше черт от козы, кому-то — от лисы, но в целом в каждом, в разных пропорциях, заложены все свойства, существующие в природе. С этой точки зрения мы являемся итогом сложения всех ее компонентов. Мы обязаны учиться у «братьев наших меньших» и молиться о том, чтобы Б-жественная искра разума, дарованная человеку Г-сподом, помогла нам принимать верные решения.
[3]
См. «Сефер ѓа-икарим» раби Йосефа Альбо (в книге представлены доказательства бесконечной природы Торы), ч. 3, гл. 1.
[4]
«Авот де-раби Натан», гл. 1
Добро
В древности единым понятием «добро» определяли все, что представлялось людям хорошим, положительным и относилось к трем категориям явлений: приятное, полезное и моральное. До сих пор о приятном человеке говорят, что он «добрый малый», о пригожем парне — «экий добрый молодец!», о пище, вкус которой нам нравится, — «добрая еда», о резвом жеребце — «добрый конь». Полезные вещи и предметы тоже хороши, хотя и не всегда приятны, как, скажем, касторка, о которой говорят «хорошее лекарство».
Все перечисленные категории — эстетическая, функциональная и моральная — подчиняются определенной внутренней логике, но, к сожалению, никак не пересекаются. Так, например, красота может быть в нравственном отношении ущербна, непрактична или даже опасна. Кстати, и большинство ядовитых грибов намного красивее своих съедобных собратьев. С другой стороны, то, что нарушает законы эстетики, не обязательно аморально — так, некрасивый человек может приносить большую пользу обществу.
Эстетические и функциональные виды добра довольно легко определимы при помощи объективных, формальных признаков. При возникновении затруднений можно обратиться к эксперту, который подскажет правильный ответ. Что касается третьей категории — «морального добра», — то его не так-то легко идентифицировать или измерить. Тут вам не поможет ни один эксперт, да и обнаружить такого совсем не просто. А если вам и удастся найти подобного специалиста, то, скорее всего, выяснится, что его услугами пользуются нечасто. Что может помочь нам однозначно определить какую-либо вещь как хорошую или плохую? Может, у нас есть внутренний «моральный инстинкт», чувство, позволяющее отличать плохое от хорошего? Но даже если это так, насколько можно на него положиться?