Протей, или Византийский кризис(Роман)
Шрифт:
— Аскер Апримович свободен?
«В шесть утра мало кто занят», — подумал князь.
Дверь открылась. На пороге стоял настоящий древний шумер, хотя и довольно молодой.
— Вы по вопросу?..
Князь поднял ногу и недвусмысленно показал каблук, вполне нормальный, впрочем.
— Входите, посмотрим, чем можно помочь.
Князя провели в помещение, которое ничем, кроме сапожной мастерской, быть не могло. Сильно пахло кожей, гуталином, воском и каким-то курением. Гость с трудом распознал запах болгарской розы. Похоже, хозяин как-то ароматизировал ваксу.
Хозяин уселся и кивнул гостю. Здесь церемоний
Князь выудил из кармана аккуратно заранее упакованный столбик, развернул его. Благородный металл, несмотря на безрадостный профиль царя, утешал зрение.
— Здесь двадцать. На нужды сопротивления. Мне нужно провести у вас две ночи, то есть дня, а потом — ну, ясно.
Хозяин коротко кивнул, без всякого почтения смахнул монеты в длинный ящик.
— Это пойдет сопротивлению.
— На оружие этого недостаточно, это так… маленький аванс. Основные средства оставлены у аптекаря. Он о вас не знает, но… вы знаете, как действовать.
— Разумеется. Правда, ассигнации сейчас очень упали.
— Там нет ассигнаций. Там… иная валюта. Вы меня поняли.
Ассириец еще как понял. При его работе и широких связях на рынке в Икарии ему требовалась не только вакса, которую он сам варил. Без контактов с империей Ласкариса мало кто мог обойтись.
Но вопросы у него остались.
— Сопротивлению действительно хватит. А как быть с нуждами контрсопротивления, там все и сложнее и, к сожалению, дороже — приходится действовать через несколько агентов?
Вот уж о чем князь знал точно. Финансирование сторонников Ласкариса большой проблемы не составляло, кокаин — вещь расходная, на старость не запасешь. Финансирование его противников шло из другого кармана, еще более туго набитого, но куда менее склонного бросаться деньгами. Цена особо чистой сальварсанской ртути марки Р-0 ниже пятидесяти тысяч долларов за тонну давно не опускалась, но спрос настолько превышал предложение, что даже полмиллиона иной раз получить было проблемой. К тому же бумажный доллар, как и рубль, сильно пострадал от фальшивок времен икарийской войны, его тоже приходилось во что-то конвертировать, и тут начиналась такая карусель валют, что и креольский владелец ресторана в Тристецце, через которого эти средства поступали, с трудом в ней разбирался.
Князь удовлетворенно думал, что не поддерживает в этой борьбе ни одну сторону. Просто дает возможность получить каждой по тысяче червонцев насущных, а там воюйте, господа, бизнес есть бизнес, ничего личного. Предки делали пищали тоже не для кого-то одного, кому нужна пушка, тот ее купил, а мы идем лить следующую.
Он достал из другого кармана еще один столбик. Деньги, которые вручил ему в Тристецце от имени одного южноамериканского политического деятеля Долметчер, были никак не в русских червонцах, это были экзотические южноафриканские крюгерранды с портретом легендарного президента и антилопой. Экзотичны они были, правда, разве что в России, в Южной Америке их было достать проще всего. Число монет было другим, но сумма по курсу — ровно та же самая.
Сапожник удовлетворенно поместил деньги в другой ящик.
— Позавтракаем? Или отдыхать будете?
У князя не было мыслей ни о чем, кроме как насчет поспать. Он сложил ладони под щекой, недвусмысленно намекая, что ничего, кроме сна, ему не нужно. Ассириец понимающе кивнул и провел гостя
На стене висел портрет человека средних лет, с усиками, не современный, написанный в слегка пастозной манере. Лицо было знакомо, сам портрет — нет. Елим, надеясь, что вопрос не прозвучит бестактно, спросил:
— Что это за портрет?
Ассириец ответил с нескрываемой гордостью:
— Это Александр Гран, икарийский классик начала прошлого века. На самом деле он Грановский, но подписывался Гран. Он долго был под запретом, теперь, конечно, нет, но тут главное, что это наша семейная реликвия. Дедушка ему обувь чинил бесплатно, тот ему книги дарил, дружили. Только Гран сильно пил, он от этого и умер, а незадолго до смерти принес этот портрет деду и подарил, так и сказал: «За все сапоги». Дед отказать не мог, думал, что потом тот портрет назад возьмет, только тот умер, а вдова сказала, чтобы мы хранили. Так вот и хранится в семье все годы, и в ту войну висел, и в эту. Художника не знает никто, а кто изображен — всем все равно…
— А художник-то кто?
— А он деду не сказал или сказал, но дед забыл. Жил в Старой Икарии один, но не знаю — он, не он… Он больше розы писал, окна ночные, розы падают на зрителя, но фамилию забыл.
Князю тоже познаний не хватало, но имя писателя он запомнил, — кто знает, что в жизни пригодится. Последнее, о чем он подумал, засыпая, было то, что не зря и теперь, через две с половиной тысячи лет после падения своей империи, ассирийцы неплохо живут.
VII
8 ИЮЛЯ 2011 ГОДА
ПЕТР И ФЕВРОНИЯ
Не отчаивайся! Худшее еще впереди!
Тимон Аракелян помотал головой, отгоняя видение:
— Двухголовый!..
— Именно так. В еженедельнике описывают герб Халкидона Изумрудного именно так. Пока неясно, был медведь бурый или белый, хотя теперь Обдорск находится у Полярного круга, но восемь тысяч лет назад, когда византийская администрация обустраивала его, там могли водиться и бурые медведи.
Велиор Генрихович Майер обреченно перевернул очередной лист распечатки. Генерал приготовился слушать дальше: византийский кошмар рвался отовсюду, — из интернета, из телевидения, даже голоса навигаторов теперь говорили с греческим акцентом — с полным игнорированием русских шипящих. И русский хоровод — не что иное, как сиртаки, и балалайка — бузуки, и русская печь сконструирована древнекритской цивилизацией как защита от похолодания, когда византийцы мигрировали с первопоселения, с острова, ныне известного как остров Теодора Врангелиса, в доантичные времена там были приручены мамонт и белый медведь, позднее мамонт, потеряв шерсть, был выведен в Византию Индийскую, предки шерстистые вымерли от холода, медведи же одичали. Предки византийцев, населявшие Южный Урал, построили город Гелиополь, ныне известный как Аркаим, и оттуда заселили Атлантиду и Лемурию.