Против «мессеров» и «сейбров»
Шрифт:
Батальон занял свое место, справа от Мавзолея, ближе к Историческому музею. Время – 9 часов. Почти целый час мы стояли в строю, иногда переминаясь с ноги на ногу, чтобы размять затекающие ноги. Наконец из дверей Мавзолея показались члены правительства, высший генералитет. Нам было видно, как они медленно поднимаются по ступеням Мавзолея. Часы бьют десять раз, и начинается торжественная процедура открытия парада. Но когда министр обороны начал свою речь, в нашем батальоне случилась неприятность. Мой сосед закачался и почти упал на меня – это был обморок из-за сильной жары и длительной неподвижности. Я быстро подхватываю его, зову на помощь соседей. Объединенными усилиями мы поддерживаем его, задний курсант начинает растирать ему затылок, но пока напрасно. Наконец речь министра закончилась. Звучит команда: «К торжественному
После парада нас отвезли обратно в Монино, накормили праздничным обедом, а потом я уже на автомашине снова поехал в Москву: мы с товарищами договорились о встрече в Центральном парке культуры и отдыха, около недавно открывшегося ресторана «Пекин». Это было летнее сооружение, что-то вроде летнего кафе с экзотической китайской кухней. Товарищей я ожидал минут 30, но почему-то никто не появился. Между тем время было обеденное, и надо было подумать, где поесть. Думал недолго: рядом был ресторан, в котором мы и собирались отметить праздник. Прождав еще полчаса, я потерял надежду на приход приятелей и решил действовать самостоятельно, то есть пообедать, а затем возвращаться в Монино.
Войдя в дверь ресторана, я увидел довольно большой зал. В нем было много столиков, но все они были заняты праздничными москвичами. Подойдя к официантке, я спросил, не найдется ли у нее свободного места для одинокого военного. Засмеявшись, она сказала, что есть одно место, у окошка. Затем официантка указала на столик, где сидел молодой моряк с двумя девушками, но добавила: «Боюсь, что они будут возражать, но все же попытайтесь!»
Делать было нечего, уходить несолоно хлебавши мне не хотелось, да и компания была симпатичная, поэтому я подошел к столику и попросил у девушек разрешения пообедать вместе с ними. Моряк было нахмурился, но старшая из девушек вошла в мое положение и сказала, что они не возражают. Сам не знаю почему, – то ли я давно не пробовал китайскую кухню, то ли из желания показать себя особенным, – но я заказал подошедшей официантке китайские блюда: бульон с икрой каракатицы, трепанги с ростками бамбука и какой-то компот (кажется, с цветками лотоса). Бульон я, правда, есть не стал, слишком у него был невзрачный вид: тарелка водички и сверху плавают какие-то сгустки, – но зато трепанги были приготовлены хорошо, и я отдал им должное.
Видя, что девушки смотрят на мои блюда довольно удивленно, я извинился и сказал, что я целый год питался этими трепангами, что они дают силу и энергию и что, видимо, благодаря им я снова в Москве, живой и невредимый. Это окончательно заинтриговало девушек, да и моя форма майора авиации и Золотая Звезда, видимо, говорили в мою пользу. Кроме того, в молодости нет условных преград, разделяющих людей, да и время было послевоенное, когда фронтовиков буквально носили на руках. Поэтому следующие полчаса прошли в расспросах девушек, особенно младшей, и в моих рассказах о воздушной войне в далекой Корее. Надо сказать, что хотя участие СССР в войне в Корее не афишировалось, я не давал никаких подписок о неразглашении своего участия в воздушных боях. Более того, мы свободно рассказывали о них не только в воинских частях, но и в школах, в которые нас приглашали.
Продолжая отвечать на различные вопросы, я незаметно рассматривал моих собеседниц. Если младшая была миловидной девушкой, то старшая была по-настоящему красива и... Да просто очаровательна! Правильные черты лица, голубые глаза, длинная золотистая коса, какой-то целеустремленный, логический разговор – все это произвело на меня неизгладимое впечатление. Если бывает любовь с первого взгляда, то это, видимо, был как раз такой случай.
Понемногу и я стал задавать вопросы. Выяснилось, что это две сестры: младшую звали Светлана, а старшую Юлия. Светлана
Обед закончился, и надо было прощаться, но мне не захотелось так быстро расставаться с новыми знакомыми, и я спросил, где они живут. Узнав, что они живут в районе метро «Электрозаводская», я сразу же сказал, что еду как раз мимо них, и предложил подвезти их домой. После некоторого колебания, несмотря на явное недовольство Игоря, девушки согласились. Ехал я не очень быстро, по дороге рассказывал различные истории. Игорь продолжал хмуриться, но девушки слушали с интересом и сами стали рассказывать истории из своей жизни. Разговор стал более оживленным, и даже Игорь начал рассказывать нам о своей морской жизни. Подвезя девушек прямо к подъезду дома и узнав, что они живут на четвертом этаже, я попрощался и уехал в Академию.
В следующий выходной я снова поехал в Москву и, специально подъехав к их дому, остановился у подъезда. Здесь мне повезло: Юлия возвращалась из института, и я, увидев ее издали, вышел из машины и поздоровался. Признавшись, что приехал специально, чтобы увидеть ее, я спросил, не желает ли она сходить в Большой театр на оперу «Чио-Чио-Сан». Перед этим я узнал, что вечером в Большом идет как раз эта опера. Попасть в Большой театр было довольно сложно. Чтобы купить в кассе предварительной продажи билеты, нужно было выстаивать в очереди чуть ли не пять или шесть часов. Здесь я, конечно, схитрил: билетов у меня не было, но я надеялся их достать. Юлия заколебалась, сказала, что нужно согласие родителей, но обещала ответить об их решении. Сказав мне номер своего телефона, она ушла. Первое свидание было непродолжительным, но начало знакомства было положено.
Затем последовали посещения Большого и других московских театров. Юлия готовилась поступать в ГИТИС, проходила специальную подготовку у одной из актрис Малого театра, но родители стали возражать, и тогда она поступила в Строгановское художественное училище, где заканчивала сейчас первый курс. Лето пролетело быстро. Несколько раз мы сходили на ВДНХ, в различные музеи, и пришло время расставаться: наш курс уезжал на летную практику в Таллин на корабли Балтийского флота.
Сейчас я по-прежнему не знаю, почему командование выбрало для нашей практики именно военно-морской флот. Взаимодействовать с ними мы не собирались, наша армия была в основном сухопутной. Кроме того, у моряков есть своя авиация: и истребительная, и минно-торпедная, и штурмовая. А вот побывать в танковых дивизиях, которые мы в войну постоянно прикрывали, было бы полезно. Да и взаимодействие авиации с наземными войсками, личное общение командиров принесло бы только пользу! Но практика состоялась по намеченному командованием плану, хотя потом я встречался с моряками только во время отдыха – в санаториях или домах отдыха.
Эстонская столица встретила нас приветливо. Один день мы провели за осмотром города, который был очень уютным, с множеством старинных зданий. Но уже назавтра мы вышли в море на тральщике и целый день рассекали морскую гладь. Лично я посочувствовал морякам: они все время находятся в железной коробке и видят только безбрежное море с огромными волнами, испытывая постоянную качку. Нет, летчику дана возможность все время видеть постоянно меняющиеся виды земной поверхности. Да и облака тоже по-своему красивы, хотя бывают и опасными, особенно грозовые!
Начался наш третий, последний курс. Последним он стал для нас потому, что для нашего приема было сделано исключение. Шла «холодная война», авиации нужны были командные кадры, и поэтому год учебы для нас сократили. Вместо четырехлетнего нас перевели на трехлетнее обучение. Этому мы, конечно, были очень рады. Здесь, в Академии, мы чувствовали себя учениками и рвались в строевые части, к родным самолетам. Беседуя по вечерам с друзьями, мы делились друг с другом желаниями: куда кто желает попасть. Николай Степанов, бывший штурмовик, намеревался остаться в Москве. Он по здоровью не надеялся пройти медицинскую комиссию и собирался перейти на штабную работу. Второй мой приятель, Николай Штучкин, наоборот, не мыслил дальнейшей жизни без полетов и, как и я, хотел добиться направления в строевую часть.