Против течения

Картленд Барбара

Мужчина в постели засмеялся.

— Я не спешу, — сказал он, — и не хотел бы стать причиной страданий другого пациента.

— В любом случае мне надо взглянуть на вас, — ответил доктор и, откинув одеяла, принялся осматривать больного.

Мужчина смог наконец увидеть собственную перевязанную ногу в шине. На его вопрос доктор легко ответил:

— Всего лишь перелом. Это меня не тревожит. Вот здесь… и здесь… Болит? Вдохните поглубже. — Осмотр закончился, доктор Шеффорд прикрыл больного и кивнул: — Слава Богу, у вас все в порядке.

— Чего вы опасались?

—

Внутренних повреждений. Если бы вы видели, что случилось с шофером, вы поняли бы меня. Моя дочь сказала вам, что он умер?

— Да.

— Его увезли в морг. Чувствуете ли вы себя настолько хорошо, чтобы ответить на ряд вопросов? Полиция захочет расспросить вас о катастрофе, я хочу узнать кое-что о вас.

— Я могу дать всю необходимую информацию о Джарвисе.

— А о себе?

— Что вы хотите знать?

— Первое: кому вы желаете сообщить о происшествии? Второе: не желаете ли, чтобы вас перевезли?

— Перевезли? Почему меня должны перевозить?

— Это одна из причин, по которым мне не терпелось осмотреть вас. Когда вчера вас принесли сюда, я должен был выбирать одну из двух возможностей: либо сразу отправлять вас в ближайшую больницу для рентгеноскопии и лучшего лечения, чем могу обеспечить я, или оставить вас здесь. Но ведь до больницы пятнадцать миль. А я сторонник лечения шока в первую очередь, а всего остального — потом. И я послушался своего инстинкта.

— За что я вам очень благодарен. И, смею добавить, мне здесь вполне удобно.

Доктор Шеффорд улыбнулся:

— Спасибо. Эта комната всегда готова для непредвиденных случаев. Не странно ли, что такие вещи случаются нередко, хотя мы живем в удаленном от больших дорог месте?

— Не имею ни малейшего понятия, где я.

— Название нашей деревни Литтл Копл. Это несколько в стороне от шоссе, примерно в двадцати милях от Мелчестера.

— О да, теперь я представляю, где это.

— Так вот о вас. Семья или родственники? Если желаете, я могу позвонить им. Или вы предпочитаете написать или послать телеграмму?

— Можно не спешить. Достаточно ли я крепок, чтобы вернуться домой?

Доктор Шеффорд задумался:

— Я бы хотел, чтобы вы отдохнули два-три дня, прежде чем принимать решение. Конечно, если ваш отъезд абсолютно необходим…

— Вы не станете возражать, если я останусь здесь?

— Конечно нет. В сущности, я предпочитаю оставить вас, если это возможно. Одна из вещей, которые мне не по душе, — это бросать недоделанную работу.

— Я сторонник того же.

— Прекрасно. Если вы хотите остаться, я с удовольствием оставлю вас. А теперь… — Его прервал стук в дверь. — Кто там?

— Папа, звонит мистер Ноулис. Он говорит, чтобы ты приехал немедленно.

— Скажи ему, я выезжаю. — Доктор подошел к двери. — Ну вот, видите? Уж эти нервные папаши! И никакой надежды на то, что ребенок появится на свет раньше, чем через два часа. Там не менее мой долг поддержать дух семейства. К счастью, это всего в полумиле отсюда вниз по дороге. С минуты на минуту должна подойти сестра. Она вас вымоет и причешет. Это великолепная женщина. Все, что вам нужно, просите у нее. До свидания.

Доктор

Шеффорд поспешно покинул комнату, и, только когда Энн, поджидавшая отца в холле, подала ему сумку и шляпу, он вспомнил, что до сих пор не знает имени своего пациента.

— Держи больного на легкой диете, Энн, милая, — сказал он. — И узнай его имя. Я забыл.

— Очень похоже на тебя, папа, — улыбнулась Энн и помахала рукой, когда маленькая старая машина тронулась с места.

Тем не менее она не пошла прямо к больному: туда направилась сестра с горячей водой и полотенцами, и Энн рассудила, что имя пациента может подождать до тех пор, пока он не будет вымыт и побрит. И она пошла на кухню.

Майра у раковины чистила картофель для ленча и одновременно читала роман, пристроенный на подоконнике.

— Майра, ну на что это похоже? — засмеялась Энн. Ее позабавила ситуация, хотя она и привыкла к маленьким хитростям сестры.

— О Энн, ты должна прочесть эту книгу! — откликнулась Майра. — Абсолютно захватывающе! Послушай только: «Извивающаяся и неуловимая, как змея, она была одета в платье из серебристой ткани, которое скорее обнажало, чем скрывало ее фигуру, а вокруг ее шеи цвета слоновой кости сверкало ожерелье из кроваво-красных рубинов, подаренное раджой в Бомбее». Разве это звучит не чудесно?

— По мне, это звучит странно, — ответила Энн. — Почему она взяла кроваво-красные рубины у раджи?

— Я дам тебе три выпуска.

— Не надо. Где ты берешь эти книги и зачем читаешь? Это же просто макулатура.

— Они совершенно захватывающие. — Майра бросилась на защиту романов. — Кроме того, должно же быть в моей жизни хоть немного ярких красок!

Энн улыбнулась:

— О Майра, какие смешные вещи ты говоришь!

— Ничуть. Все так и есть. Я влачу серое, бесцветное существование без всякой надежды на перемены. Кто мечтает о коммерческих курсах? К тому же я не в состоянии одолеть их премудрости.

— Майра, на этот раз ты должна сдать экзамен.

— А я уверена, что не смогу. Если бы ты только знала, как трудно читать собственную стенографию, ты бы посочувствовала мне.

— Но ты же обещала папе, что будешь упорно работать.

— Я так и делала, — ответила Майра. — Но мне не нравится коммерция. Лучше бы вы позволили мне стать продавщицей или пойти на сцену.

Энн вздохнула. Все это они обсуждали не раз. Она беспокоилась о будущем Майры: девочка была прелестна, но превращалась в безмозглую дурочку, как только дело касалось практических вопросов. Однако сердиться на нее было невозможно. Энн смотрела на сестру и думала, как уже много раз до этого, что та рождена исключительно для жизни полной удовольствий. Волосы девушки, глубокого орехово-коричневого цвета с золотисто-красноватым оттенком, вьющиеся от природы, тяжелой массой укрывали ее небольшую головку. Голубые глаза, обрамленные длинными черными ресницами, сияли на круглом детском лице с чуть вздернутым носом. Если отбросить простое, дешевое, поношенное платье и картофель, которым были заняты руки девушки, в этот момент Майра казалась только что сошедшей с обложки журнала.