Против течения
Шрифт:
Неожиданно мысль кольнула ее. Оглянувшись, чтобы убедиться, что ее никто не видит, она быстро перебрала стопку и в середине ее нашла то, что искала, — конверт, надписанный крупным школьным почерком Майры и адресованный «майору Томми Рэнкину».
Стыдясь самой себя и в то же время в глубине души уверенная, что делает доброе дело, Энн схватила письмо и, зайдя в утреннюю комнату, закрыла за собой дверь.
Энн смотрела на конверт. Хотела бы она знать, что написала Майра. Казалось едва ли возможным, чтобы у Майры вчера нашлось время для письма кому бы то ни было. Неужели она сделала это ночью
Энн решилась. Она быстро разорвала конверт вместе с письмом на мелкие клочки и, взяв коробку спичек, медленно сожгла их кусок за куском. Бумага в пламени изгибалась и открывала то, что написала Майра, но Энн старалась сосредоточиться на процессе горения, не желая прочесть даже отдельные слова. Хотя бы в этом она могла проявить уважение к сестре.
— Когда-нибудь она поблагодарит меня, — сказала Энн нетвердо, глядя на небольшую кипу пепла. Потом она положила спички на место и вышла в холл.
Почта уже пришла, и Баркер разбирал письма.
— Доброе утро, миледи!
— Есть письма для меня, Баркер?
— Нет, миледи.
— А для мисс Майры? Я не знаю, сойдет ли она к завтраку после такого долгого вечера. А я как раз иду к ней.
— Ничего нет, миледи.
Облегченно вздохнув, Энн побежала наверх. Она тихо открыла дверь в спальню Майры. Та все еще спала, хотя занавески были раздвинуты, а нетронутый чай остыл.
С руками, закинутыми за голову, с закрытыми глазами и безмятежным лицом, девушка выглядела очень юной и беззащитной. Энн стояла, глядя на нее.
— О дорогая! — говорила она беззвучно. — Я надеюсь, что поступила правильно. Очень страшно вмешиваться в чужую жизнь, и все же то, что я сделала, я сделала из любви к тебе.
Неожиданно Майра пошевелилась, открыла глаза, и сразу же улыбка расцвела на ее милом лице.
— Привет, Энн! Я страшно проспала?
— Немного. Но это не имеет значения, — сказала Энн. — Хочешь позавтракать в постели?
— Боже мой, нет! Я мигом спущусь вниз. Чарлз ждет меня?
— Там пока еще никого не было. Но причем Чарлз?
— Мы же собирались купаться. Я говорила тебе, помнишь?
— О! Это будет попозднее. Здесь никто не встает рано. Ты забыла, что живешь среди праздных богачей?
Майра со смехом выскочила из постели.
— О Боже, деньги способны доставить удовольствие, да? Когда я вспоминаю, каким веселым был вчерашний вечер, я готова кричать от радости. И сегодня предстоит веселый день.
— С Чарлзом?
— С Чарлзом, — кивнула Майра. — Думаю, он очень привлекательный молодой человек.
В ночной рубашке она побежала в ванную.
— Я буду готова через десять минут.
В этот момент низкий звук гонга наполнил весь дом.
— Я не буду ждать тебя, — сказала Энн.
— Хорошо, только оставь мне завтрак, — крикнула Майра из ванной. — Я голодна.
Определенно никто не выглядел менее удрученным или тоскующим
«Может быть, я чересчур осторожна, — подумала Энн. Тем не менее она была рада, что сожгла письмо к Томми Рэнкину. Пусть лучше Майра сосредоточится на Чарлзе. — Здесь будет меньше вреда». — И Энн таинственно улыбнулась, когда подумала о нем.
С верхней площадки лестницы она увидела в холле Джона. Он поднял на нее глаза.
Неожиданно и необъяснимо Энн почувствовала, как кровь горячей алой волной бросилась ей в лицо.
Зачем? Зачем он ночью приходил в ее комнату?
17
Через окна, занавешенные прозрачными занавесками, Энн смотрела, как мелкий летний дождь поливает сад, клумбы с геранью, аккуратно подстриженную живую изгородь. Небо было серым, и комната, в которой она ждала, казалась темной и холодной. Энн ощутила внутреннюю дрожь, отвернулась от окна и еще раз осмотрела комнату. Складывалось впечатление, что она заставлена сувенирами. Здесь был и украшенный эмалью медный поднос из Бенареса, и рог носорога из Африки, и статуэтка толстопузого смеющегося бога удачи из Китая, и множество разнообразных фарфоровых безделушек, некоторые с надписями типа «Подарок из Блэкпула» или «На память о Саутэнде». Неужели, думала Энн, эти вещи — знак сердечной благодарности? А если так, то каковы должны быть люди, выбравшие их?
Но даже при некотором безвкусии в убранстве комнаты нашла отражение и личность владелицы. На письменном столе лежали бесчисленные фотографии, на стенах висели две-три любительские, но очаровательные акварели, и везде стояли цветы — букеты, составленные без большого внимания к их декоративным качествам. Тот, кто их выбрал, просто любит, чтобы его окружали яркие краски и аромат цветов.
Однако запах цветов в комнате перебивался другим запахом, медленно и коварно проникшим сюда, так что невозможно было забыть, что это… анестетик, обезболивающее.
Энн взглянула на часы. Уже двенадцать, а она приехала в одиннадцать тридцать, как ей и было сказано. И до сих пор ей не позволили увидеться со свекровью.
«Как бы я не хотела оказаться здесь!» — думала она. Но, еще раз оглядев комнату старшей сестры, она поверила, что люди, попадавшие в эти стены, могли рассчитывать не только на внимание, но и на любовь тех, кто ухаживал за ними.
Она уже познакомилась с хозяйкой этой комнаты, и ей понравилось ее приветливое, улыбчивое ирландское лицо, понравилась и манера говорить о каждом из пациентов так, словно он или она были милыми и дорогими ей детьми.
— Леди Мелтон — удивительная женщина, — сказала она Энн. — У меня редко бывали такие мужественные пациенты.
— Значит, она знает всю правду? — спросила Энн.
Сестра кивнула:
— Она потребовала, чтобы сказали сразу. С некоторыми людьми лучше быть откровенным. Ваша свекровь — одна из таких.
Энн снова подумала о том, как она боится предстоящего разговора, и пыталась сообразить, что сказать, чтобы выразить свое сочувствие. Она привыкла общаться с больными, а среди них нередко были и умирающие, но то были пациенты ее отца, простые деревенские люди. Леди Мелтон — совсем другое дело!