Против течения
Шрифт:
Итак, гроза прошла мимо. Не то, чтобы я её боялась, но по привычке сводить всякую размолвку к примирению я этому обрадовалась. Мой муж ничего такого в моих занятиях не углядел. Или решил отпустить меня на длинный поводок. Посмотрел глазами чужого мужчины и решил, что я уже никого не смогу заинтересовать? Успокоился?
Все мои вопросы конечно же остались без ответа, потому что были произнесены мысленно. Но всё-таки свежим воздухом повеяло. Сегодня Иван решил даже помочь мне приготовить завтрак. Вернее, не приготовить – каша ведь уже стояла укутанная для тепла – а расставить приборы,
Сомнения, как видно, до конца его не оставили. Он чего-то додумывал, и морщил при этом лоб. Будто сам себе что-то объяснял.
– Чего ты хочешь на день рождения? – спросил он, по-моему, ни с того, ни с сего.
– Велотренажёр, – сказала я. – На случай совсем уж плохой погоды.
Иван расхохотался.
– Недаром говорят, что после сорока у женщин – особый возраст. Теперь и я это вижу. Правда, тебе до ягодного срока ещё два года, но они пролетят, и оглянуться не успеешь…
Умеет мой муж сказать приятное: к примеру, напомнить, что мне уже за сорок, как будто за эти двадцать пять лет набрала возраста только я.
– … Нет, надо же, моя жена вдруг начала бегать! Кому сказать – не поверят… Ладно, куплю тебе тренажёр. Чем бы дитя ни тешилось.
У него это получилось снисходительно. Мол, чего с бабы взять, такой возраст. И я эту снисходительность отчетливо видела, и тоже над ним посмеивалась. Оказывается, мой муж совсем меня не знает. Как в известной оперетте он тоже решил, что его жена – прочитанная книга. Но читал он тоже, перескакивая через страницы. Скажем так, невнимательно читал. Пусть потом не говорит, что я в этом виновата.
Чего бы там ни говорили про старую собаку, которую нельзя научить новым фокусам, я незаметно менялась… Никто не помешает мне всё это испробовать и сочинить что-нибудь мудрое про то, что никогда не поздно начать жизнь сначала. Если этого хочешь…
– Ты не знаешь, у Алексея сегодня есть занятия? – спросил меня Иван, не давая опять уйти в свои мысли.
– Не знаю. Мы всё равно его не контролируем. Скажет, что преподаватель заболел…
Мы оба рассмеялись, вспомнив, как в шестом классе он рассказывал нам про какую-то невозможно болезненную учительницу физики. Пока мне не позвонила классная руководительница и не сообщила, что сынок элементарно прогуливает уроки.
– Ты чего-то тоже не торопишься, – заметила я.
В самом деле, обычно Иван спешил, наскоро проглатывал завтрак, дожевывал его на ходу, а тут… Проснулся, увидел – впервые в жизни – что жены нет рядом и… испугался? Удивился? Забеспокоился?
А может, из-за этого свитера он всё время чувствует себя виноватым? Зачем вообще он притащил его домой? Я бы ни о чем не догадалась, оставь он свитер на работе, в ящике своего стола.
Глупый, глупый Иван. Он теряется в догадках.
Между тем, я и сама не догадывалась, что перестала плыть, куда вынесет, а перехватила весло, развернулась, и поплыла против течения.
Глава шестая
– Отлично выглядишь, старушка! – сказал мне Коля Цыганов, мой коллега-преподаватель с факультета прикладной математики, когда мы ехали с ним в лифте. Мы стали приятелями, постоянно сталкиваясь то в общественном транспорте, то в лифте. – Вид свежий, глаза горят. Влюбилась
– Не угадал, – рассмеялась я. – Твоя коллега всего лишь начала новую жизнь.
– Ты с мужем разошлась? – ахнул он. – После серебряной свадьбы?!
Интересно, почему люди первым делом думают о чём-то плохом?
О свадьбе знали все, но, конечно, всех своих знакомых я пригласить не могла. А их имелось немало, я всё-таки преподавала в университете… целых пятнадцать лет. У меня и здесь круглая дата, о чём я напрочь забыла. А круглые даты у нас положено отмечать. И, как говорят в боевиках, накрывать поляну.
Ничего, раз надо накрывать, накроем! Обычно у нас не принято выставлять какие-то особые закуски и напитки. Главное – атмосфера. Сделаю своё фирменное блюдо – рулетики из баклажанов да отбивнушки из куриной грудки. Главное не промахнуться с количеством. Народ после работы голодный, будет мести всё, что выставишь…
Сразу после университета я некоторое время преподавала в школе. И попутно писала диссертацию. Сейчас, оглядываясь назад, я удивляюсь, откуда у меня было столько энергии. Работать, растить ребенка, потом второго, да ещё и диссертацию писать. Но из школы мне уходить было нельзя. Я не просто работала, а собирала материал для своей научной работы.
В последнее время – и недели не прошло! – я стала оглядываться назад, в свою прошлую жизнь, и искать в ней объяснение своей четвертьвековой тупости. Почему так случилось, что я жила будто в скорлупе, которая вдруг слетела с меня даже не разбившись, не от удара, а от небольшого толчка – брошенной вскользь фразы посторонней женщины?
И что я обнаружила? Точно так же, плывя по течению и ни о чём не задумываясь, живёт на свете уйма мужчин и женщин. Живут себе, живут, и доживают до серебряной свадьбы, являя для остальных неудачников модель идеального брака. И только мне вожжа под хвост попала.
Нет, у мужчин всё попроще. Они не то, чтобы вдруг задумываются, а соображают: жизнь проходит, караул, и начинают срочно искать идеал новой жизни в лице молодой и шустрой особы, на которой почему-то срочно нужно жениться…
Кажется, я поняла, почему нас так мало. Тех, кто задумывается. Потому что всякий остановившийся подумать и оглядеться человек, мешает всеобщему движению. Более того, подумав, он порой решает, что плывет не туда и начинает быстро поворачивать.
Но в прежнем направлении плывут кроме него и другие. И он становится не только помехой всеобщему движению, а порой изменяет маршрут рядом живущих и до сего времени ничего не подозревающих людей.
– Юлечка, что с вами, вы не влюбились? – спросила меня секретарша декана, когда я заглянула на кафедру перед тем, как пойти на лекцию.
Мария Владиславовна, кажется, всю жизнь работает секретарем у деканов. Деканы приходят и уходят, а она почему-то остается.
То есть, если хорошо подумать, станет понятно, почему. Потому что она знает обо всём, что происходит в университете, – на всех других кафедрах у неё если не подруги, то хорошие знакомые. Известная фраза, что тот, кто владеет информацией, владеет миром, относится к ней в полной мере. Миром, не миром, а кафедрой – это точно. Может, и всем университетом?