Против ветра, мимо облаков
Шрифт:
– Ой, сколько малины!
Вместо того чтоб остаться у калитки на скамейке и любоваться цветами, рыжая Валерия пошла за Аленой во двор, и теперь помоги ей, боже. Алена представить себе не может, как среагирует Вика на чужого человека.
– Вика!
Алена решила не тянуть с неприятным делом. К тому же Вике пора уже начать контактировать с внешним миром, и почему бы не начать сейчас? Ведь завтра все равно нужно выходить на люди, поскольку хоронят бабку Варвару, и тут уж не пойти нельзя никак.
– Чего орешь?
Вика вынырнула из-за угла, держа
– Вот, привела к тебе покупательницу. – Алена делает страшные глаза, понимая, что Вика сейчас вполне может сбежать. – Наливки купить хочет.
– И малины. – Валерия взяла из миски ягодку. – Вот, одну миску хотя бы… А лучше две. У нас, понимаете, дети, а своих ягод нет. Ну и наливка ваша просто невероятная.
– В погребе. – Вика хмуро посмотрела на Алену. – Достала бы сама, чего меня от дел отрывать.
Алена прекрасно понимала, как вертятся сейчас винтики в голове у подруги. Ей хочется сбежать, потому что эта чужая женщина пришла из той, другой жизни, которая Вике теперь недоступна. И потому, что Вика боится встретить знакомых из той жизни. Но Валерия производит впечатление нормальной тетки, так что вряд ли можно ждать неприятностей.
– Чего я у тебя в погребе буду хозяйничать? – Алена пожала плечами. – Малины-то отпустишь человеку?
– Одну миску можно, там килограмма четыре. Найди во что пересыпать, а я достану наливку. – Вика смотрела куда-то поверх головы Валерии. – Вам малиновую?
– А еще какая есть?
– Вишневая есть и бузиновая, с мятой.
– Возьму каждой по бутылке. – Валерия достала из сумки кошелек. – И с Аленой я за молочное не расплатилась еще. Сколько с меня?
– С Аленой разговаривайте. – Вика с облегчением нырнула в погреб. – Наливка недешево вам обойдется, малина тоже не две копейки, но Алена по ценам лучше ориентируется.
На полках в погребе выстроились ряды бутылок. Вика остаток зимы разбирала записи в книге, что дала ей бабка Варвара, и к весне была уже уверена, что сумеет осуществить любой рецепт, указанный там. Старые записи разбирались тяжело, кое-где чернила выцвели, кое-где в рецептах были исправления или дополнения – другим почерком, более поздние, и Вика ощущала, как ее словно кто-то взял за руку и повел, и этот кто-то оказался доброжелательным и все понимающим.
И Вика с замиранием сердца ждала первых ягод, чтобы испробовать на них рецепты.
Но сначала зацвела сирень, и цветы сирени стали первым ее сырьем, из которого Вика сделала мыло и крем. Конечно, понадобились некоторые компоненты, их привезла Алена, но результат того стоил. Вика снова стала узнавать себя в зеркале, а это было немало.
– Держи, вот деньги. – Алена сунула ей в карман фартука купюры. – Давай, Лера, сумку свою, загрузим туда малину, а бутылки с наливкой отдельно повезешь.
– А вы говорили, мебель старая в доме… – Валерия умоляюще посмотрела на Вику. – Это у вас же, да? Я понимаю, что наглость с моей стороны, но я бы хотела посмотреть.
Вика кивнула – она когда-то очень любила это кафе, особенно Кошачий зал, у нее дома были стеклянные фигурки кошек, которые она приобрела в тамошнем магазинчике. Вещи пропали вместе с квартирой, но кафе она помнит, это хорошее воспоминание.
– Мы хотим открыть еще одно кафе, сделаем несколько залов в разном стиле, и вот стиль тридцатых годов прошлого века мне интересен, идеи нужны. – Валерия улыбнулась Вике. – Нет, если нельзя, то…
– Ну, пойдите и посмотрите. – Вика взяла со стола пустую миску. – Алена, покажи ей. А мне некогда…
Это был предел, дальше которого она не могла пойти. Валерия была частью той ее жизни, возврата в которую нет и не будет, и напоминать об этом Вике не требуется. И нежданная гостья – ухоженная, в ладно сидящих джинсах и голубой блузке, улыбчивая и благополучная, приехавшая на большой блестящей машине, – олицетворяет собой все то, что навсегда ушло из жизни Вики.
– Запах прекрасный в доме. – Валерия с интересом осмотрела веранду. – Дорожки самодельные?
– Бабушка Викина ткала, в летней кухне ткацкий станок до сих пор стоит. – Алена вздохнула. – Да только куда нам теперь ткать, ни материала нужного, ни сноровки. Вот, заходи и смотри.
Комната большая, Алена помнит ее столько, сколько помнит себя. Большой диван с полочками, зеркалами и откидными валиками, самодельные стулья, крашенные в белый цвет, самодельное же кресло и круглый стол, и туалетный столик-трюмо, и монументальный шкаф с резными дверцами, и портреты на стенах. Из большой комнаты три двери в спальни, одна из них Викина, в ней большая деревянная кровать с расписной спинкой и резными столбиками, небольшой туалетный столик и этажерка из лозы, в углу комод.
– Это все самодельная мебель?
– Прадед мой столяром был, делал мебель, а Викина и моя бабушки закадычными подругами были, вот прадед им мебель и сделал. Дом этот в войну не сгорел, потому что, видишь – сработан из камня, и крыт был черепицей, а не соломой или дранкой, так что это один из самых старых домов у нас. Ну и внутри Вика ничего не меняла, все осталось, как было при бабушке. Дом тоже особо не перестраивали – веранду пристроили, и все.
– Замечательно! – Валерия с удовольствием рассматривала вышитые скатерти и занавески. – А вышивал кто?
– Да все понемногу вышивали. Этим вышивкам лет по сто многим, кое-что бабушка Викина вышивала, а кое-что и Вика. – Алена кивнула на красивую дорожку, лежащую поверх круглого столика. – Вот эти маки. Вика цветы очень любит.
– Я заметила.
Что-то было в этой хмурой женщине, явно не радующейся гостям, что-то знакомое, но Валерия могла поклясться, что не была знакома с Викторией прежде. И тем не менее она не могла отделаться от ощущения, что где-то видела ее, эту Вику, живущую в доме, полном воспоминаний и теней прошлого.