(Противо)показаны друг другу
Шрифт:
— С языком. Было дело, — быстро признается Аня, от чего мне становится жуть как неприятно.
— Ясно.
— Ты чего? Мы ж не спали, даже не тискались. Лиля!
— Нормально все, — отстраняюсь от нее. — Мы вам, кстати, пол загадили водой. Играли с водными пистолетами.
— Круто, я так же хочу.
— Ну так играйте. Хотя вам может помешать возраст твоего суженого, — сама не понимаю зачем так веду себя.
— Тю, обязательно игранем. Ты что теперь будешь грузиться из-за того, что твой Юсупов когда-то нырнул языком в мой рот?!
— Я сейчас нырну языком в рот твоего «пенсионера», —
— Вот тебе рот моего «пенсионера», — тычет мне в лицо фигу. — Ну было и было, давай забудем, а?
— Ладно, — нехотя соглашаюсь я.
— Блин, не могу в это поверить. Поцелуйся еще при мне с Егором. Так, чтобы было видно.
— Разбежалась. Не беси меня! — кажется, я заговорила голосом Егора…
Смотрю, как брат Егора разливает по бокалам что-то крепкое и становится не по себе. Конкретно так подташнивает от резкого запаха алкоголя.
— Чувствую, как сузились мои сосуды, надо их расширить, то есть выпить, — словно для дебилов пояснят он, наливая, судя по всему, виски. Снова чувствую на себе Анины взгляды и вновь становится не по себе. Как здесь ночевать вообще?!
— А вам алкоголь можно? Аня сказала у вас операция была на… важном органе.
— Можно, — как ни в чем не бывало отвечает Богдан.
— Извините нас еще раз за… за то, что было. Очень некрасиво вышло. Ужасно.
— Ерунда. Ужасно — это когда ты оказываешься в таком виде при родителях, бабушках и дедушках. Или, когда твоя восемнадцатилетняя дочь трахается с твоим лучшим другом, который годится ей в отцы. Или, когда ты не можешь нормально помочиться, потому что у тебя стент в мочеиспускательном канале. А остальное ерунда. К тому же мы — молодые, можем понять.
— Судя по тому, что мы были в пансионате для престарелых, я бы не назвала нас молодыми, — саркастично отмечает Аня.
— Санаторий, сколько раз тебе это повторить?
— Двадцать пять, смысла не меняет. Кстати, о позоре. Предлагаю сравняться и расслабиться. Богдан вот предстал перед моими родителями с прищепками на сосках. И мы тоже играли, правда, в карты, он проиграл. Видать, это все же у вас семейное.
— Серьезно?! — вскрикиваю я.
— К несчастью, да, — подтверждает Богдан. — Так что ваш казус из разряда несущественных.
— Офигеть. Теперь можно и выпить. А можно вам тыкать? В смысле на «ты»? — задаю реально интересующий меня вопрос, как вдруг получаю удар в ногу. Перевожу возмущенный взгляд на Егора. А там такой вид, что мне становится страшно.
— Можно, — прерывает наши гляделки Богдан.
— Прикольно тыкать заведующему отделения, — осторожно отмечаю я, боясь взгляда Юсупова.
Дальше, на удивление, ведется очень милая беседа, в которой выступают все участники сей трагикомедии. Обстановка становится реально милой, как только все начинают пить. Правда, я — нет. Запах виски просто отвратительный, но боясь обидеть хозяина, я делаю вид, что глотаю столь невкусный напиток. Спустя час это все же замечает непосредственный хозяин и я-таки глотаю отвратительно пахнущую жижу. А дальше происходит очень неконтролируемая реакция моего организма. Я даже не успеваю встать, как содержимое моего желудка оказывается на журнальном столике.
— Ой, извините, — тихо произношу
— Зато теперь мы знаем, что вы ели кукурузу, — саркастично отмечает брат Егора, всматриваясь в мою блевотню. Пипец.
Нахожу в себе силы все-таки подняться и исчезнуть из этого ужаса. Подбегаю к ближайшему туалету и продолжаю извергать все съеденное.
Обиднее всего, что Юсупов ко мне не приходит. Даже спустя десять минут непрерывной блевотни. Мне реально стыдно за сделанное и поэтому в гостиную я не спешу возвращаться. Вместо этого я тихонько поднимаюсь наверх и плюхаюсь на кровать Егора. Позорное начало — позорный конец. Очень даже закономерно. Эмоции накрывают не по-детски. Понимаю, что Юсупов, вероятнее всего, отмывает мою блевотину, однако все равно обидно. Так я и проваливаюсь незаметно в сон. Будят меня настойчивые прикосновения Егора.
— Ты чо? — хрипло произношу я.
— Ничо, — парирует в ответ. — Извини, что разбудил, — тычет мне в лицо тестом на беременность. — Давай вставай и иди писать.
— Ты нормальный вообще?! — усаживаюсь на кровать.
— Вполне. С тобой по-другому не будет. Иди делать тест, возмущаться или нет будешь после.
— Я не беременна! Что ты меня бесишь?!
— Иди давай.
— Что за бред?! — взрываюсь я. — Мы всегда предохранялись!
— Как бы да, но и нет.
— В смысле?
— В прямом. После катка, в туалете шавермочной, у меня порвался презик.
— И?
— Что и? Ты тупая, что ли?
— Так это было давно! Два с половиной месяца назад! Хватит меня бесить! У меня были месячные после шавермочного туалета! Да они недавно были, Господи!
— Тебе так сложно поссать?! — протягивает мне тест.
— Это глупо! Я не беременна!
— Глупо вести себя так, как это делаешь ты. Хуеврач, твою мать!
— Что ты сейчас сказал?!
— Правду! Неужели так сложно сделать то, что я сказал!? — долго смотрю на Юсупова не зная, что сказать. В итоге, нехотя беру тест и иду в ванную.
Позорно, конечно, в двадцать два не знать, как его использовать, да еще и медику, однако, увы, я не знаю. Прежде чем что-то выполнить я внимательно читаю инструкцию, пытаясь вникнуть в суть. А дальше делала то, что написано на упаковке. Юсупов фактически врывается в ванную, как только я наконец-таки сделала это сложное дело.
— Ты нормальный вообще?
— Да, — как ни в чем не бывало бросает Егор, опираясь возле меня на столешницу раковины. — Все нормально будет, не буянь.
— В смысле? — усмехаясь, произношу я.
— В прямом. Я уверен, что ты беременна. Уже пару недель об этом думал, но ты какая-то пуленепробиваемая. Тебя хер что заставишь сделать.
— Ты больной, — смеюсь в голос. — Я не беременна, Егор, — вполне серьезно произношу я, всматриваясь в его глаза. Блин, какой он красивый, черт возьми! Родить от него такого же красивого сыночка — очень неплохая идея. Однако, не сейчас. Лет так через пять, не раньше.
Очухиваюсь от своих дум только тогда, когда Егор выхватывает из моих рук тест, на котором красуется одна полоска. Кажется, я выдохнула так, что это слышали на другом континенте. Правда, о Егоре не могу сказать то же самое. Этот товарищ крайне задумчив, и о Боги, выглядит даже огорченным.