Противофаза
Шрифт:
— Микаэл Леонович, мне чего-то нездоровится. Можно я туда не пойду? — взмолился я.
— Вот так новости! — прошипел Таривердиев, — Ты тем самым выкажешь неуважение к музыкантам.
— Ну, тогда вообще снимайте эту вещь с проекта, — психанул я.
— На каком основании? — опешил Микаэл.
— Скрипки спят, пианист откровенно фальшивит, — перечислил наобум претензии.
Дело в том, что у любого даже самого высокопрофессионального оркестра могут иногда наблюдаться слабозаметные ошибки. Основная масса слушателей их не воспринимает. Таривердиев неожиданно согласился с моей трактовкой, но просил учесть усталость музыкантов, работающих на репетициях и прогонах с
— Может быть, устали, а может, показали своё отношение к малоизвестному автору. Если устали, то пусть отдыхают, а не халтурят. Я так сильно расстроен, что даже не хочу ни с кем и ни о чём говорить, — заявил я и с деланно расстроенным видом поплёлся к выходу.
В любой игре всегда стоит предусмотреть возможности финала. Сама судьба помогала мне прекратить плодить чикины сущности, а конкурировать с мэтрами не сильно-то и хотелось. К тому же мои призрачные разведчики доложили о скором приезде Фирсова во дворец ЦСКА на Ленинградке.
— Товарищ Чекалин! Вернитесь, пожалуйста! — позвали меня голосом Гараняна.
— Я в туалет, — выдал первое, что пришло в голову.
Странно, но как только я вышел в фойе, волнения в животе тут же прекратились. Поколебавшись немного, направился в всё же композиторскую писсуарню. Обычный скучный белый кафель с висячими писсуарами на стене, пол средней чистоты, кабинки, слава всем богам, закрытые от нескромных взглядов и в коих стенки исписаны пошлыми рисунками, хулиганскими стихами и непристойными предложениями. Пара студентов озабоченно зависала у писсуаров. В кабинках кто-то кряхтел и звучно портил воздух. Я пристроился к свободному писсуару, отлил положенную норму и направился к умывальнику. Из кабинки вышел, с трудом переставляя ноги, сам Шостакович и тоже подошёл к умывальнику. Мне стало вдруг ужасно стыдно видеть такого великого человека в таком неподобающем месте. На выходе из туалета меня подстерегал Гаранян с виноватым видом и печальноликая женщина в очках.
— Уважаемый товарищ Чекалин! — обратился Георгий, — Прошу вас, не обижаться на оркестр. Они действительно очень устали. Максим Дмитриевич приносит свои извинения за этот досадный инцидент.
— А кто такой Максим Дмитриевич? — невинно поинтересовался я.
— Этот негодник есть мой сын, — раздался позади мягкий приятный голос.
Я вздрогнул и обернулся. Сзади медленно подходил улыбающийся Шостакович. Печальная женщина в очках встала рядом с ним и заботливо взяла под локоток.
— Вы, молодой человек, первый, кто не побоялся заметить недочёты в исполнении оркестра. Разрешите пожать вашу руку, — произнёс Дмитрий Дмитриевич и обратился к Гараняну, — Пианиста я рекомендую заменить. Вы не будете возражать, если я сегодня же позвоню и приглашу сюда Святослава Рихтера. Он будет рад возможности поработать над такими чудесными композициями?
— Я даже о таком и мечтать не смел! — воскликнул распорядитель и обратился ко мне:
— Товарищ Чекалин, тогда окончательное прослушивание позвольте поставить ориентировочно на ближайшую субботу. Обязательно позвоните мне до указанного срока для возможных уточнений.
Георгий протянул мне свою визитку.
— Георгий Арамович, я не уверен, что буду свободен в указанное время. Судьбу своих композиций оставляю полностью на ваше усмотрение, — высказался, намереваясь распрощаться с мэтрами.
— Позвольте мне, молодой человек, взять на себя обязанности вашего порученца и проследить за достойной подготовкой исполнения ваших сочинений? — остановил меня Шостакович.
Я застыл от смущения, не зная, что сказать, а великий композитор не унимался:
— Ирочка, а не пригласить ли этого чудесного
Женщина в очках улыбнулась и поведала мне самый удобный способ добраться до их дачи на личном транспорте. Дмитрий Дмитриевич активно вмешивался в разговор, подсказывая какие-нибудь забавные мелочи. Затем он принялся забрасывать меня вопросами о предпочтениях и увлечениях. Мы медленно дрейфовали к гардеробу, живо обсуждая тему космоса в музыке. Я признался, что руковожу творческим сектором в ЦК Комсомола и готовлю торжественное мероприятие к визиту делегации американских астронавтов в СССР предположительно в сентябре. Шостакович заинтересовался проектом и пообещал мне что-нибудь подбросить. Расставаясь, Дмитрий Дмитриевич долго жал мне руку, говоря разные приятности. Потом он, поддерживаемый супругой, медленно поковылял к выходу из здания. Я провожал его взглядом и молча злился из-за того, что не могу ему помочь из-за каких-то идиотских условностей, придуманных обитателями верхнего мира. Остались считанные месяцы жизни великого человека.
Пока я размышлял над тем, стартовать ли сразу, либо поначалу зарядиться чем-нибудь в буфете. Всегда пробивает на жрач после каких-либо разборок. Меня окликнула смутно знакомая белокурая женщина лет тридцати, с немного неправильной, но приятной внешностью и принялась наговаривать огромную кучу комплиментов.
— Ничего гениального тут нет, просто лёгкая музыка для танцев, — решил я изобразить смущение, заодно раздумывая, как бы поделикатней от неё отделаться.
— А вы любите фигурное катание? — продолжила напор навязчивая поклонница.
— Не особо. Больше предпочитаю хоккей, футбол, — честно брякнул я.
Женщина ненадолго огорчилась.
— Ой, забыла представиться, — продолжила она менее пылко, — Чайковская Елена Анатольевна, тренер по фигурному катанию. Зашла в консерваторию повидаться со старинной подругой и случайно услышала ваши произведения. Я просто влюбилась в них и в голове уже набросала примерную программу под эту музыку для моей танцевальной пары.
— Пахомова и Горшков? — предположил я.
— Совершенно верно, — улыбнулась тренер и доверительным тоном поведала, — Людочке и Саше пришлось пропустить чемпионат мира в Колорадо-Спрингс из-за проблем с сашиным здоровьем. Боюсь, что пришла пора моей золотой паре покинуть большой спорт. Ребята очень хотят прежде чем уйти выиграть Олимпиаду в будущем году.
— Ваши подопечные творят чудеса на льду, — поспешил я реабилитироваться.
Показалось неплохой идеей включить в космическое шоу выступление танцоров на льду.
— Правда?! — обрадовалась Елена Анатольевна, — А вы приходите на наши тренировки. Познакомитесь с моими кудесниками льда. Там мы и продолжим наш разговор о творческом сотрудничестве.
И Чайковская протянула мне свою визитку. Подкатил Градский и взволнованно воскликнул:
— Ну, ты, старик, выдал! Не ожидал от тебя такой крутизны. В общем, я согласен исполнить всё то, что ты мне предлагал.
— Вот, здорово! — обрадовался я, — Давай тогда поищем свободную студию с каким-нибудь роялем.
С местом помог очередной фанат Градского. Вскоре по студии разлились мои рулады:
— Мне осталась одна забава —
Пальцы в рот да весёлый свист…
Увлёкся исполнением и слегка свалился в Малинина. Ожидаемо набежала публика из коридора. Я, как тот Джельсомино из сказки Джанни Родари, опять сотворил своим голосом нечто необычное. Нет, не раздевались они догола, но вели себя как-то шизануто. С огромным трудом с Сашей вырвались из студии.