Противоположности
Шрифт:
Эти воспоминания вызвали её сухое:
– Привет.
– Я тебя искал. Знаю, что в клубе вышла неловкая ситуация, – Серьёзно? Неловкая? Да она готова была давиться никотиновым облаком до тошноты, лишь бы её нервные клетки восстановились. Но чудес не бывает, и ещё долго сбивала дурь в душе, под прохладными струями воды. – Позволишь исправить? – протягивает он ладонь, предлагая опустить её пальцы в его и, видимо, пройтись вместе.
Она хмурит брови, косясь на парня, пытаясь понять, может ли снова доверять, но, твою мать, он продолжает задавливать обаятельностью. Рука дрогнула, сжала пальцы в кулак и разжалась, а потом всё же опустилась в мужскую, такую тёплую, что,
– И как собираешь исправлять?
– Хочу видеть тебя в обычной обстановке. Как ты относишься к кафе?
И снова это «хочу видеть». Хочет, Маркус. А вот хочет ли этого Николь?
Она пожимает плечами, позволяя ему развлекать себя, раз уж вызвался и проявил желание. Валяй, Пэрри. Добивайся внимания, а она попытается его понять: чего хочешь и чего добиваешься. Правда ли испытывает к ней симпатию? Возможно, и это стоит учесть.
«Я бы хотел тебя поцеловать».
В чём заслуга такого внимания?
Нейтральные темы для общения Маркус с лёгкостью поддерживает, пока вёл к кафе, видимо, запланированном, учитывая уверенные шаги, с которыми он руководил, ведя её рядом с собой, перекинув женскую ладонь на согнутую руку. Он открывает любезно дверь, под звук колокольчика пропускает вперёд.
Резкий колкий запах ванили с корицей бьёт в носовые пазухи Тёрнер, и она хмурится, поглощая порыв чихнуть, выгоняя аромат, моментально успевший провонять одежду – придётся выветривать её потом. Это характерный запах для кофейни. Не лучшее заведение, где она любит бывать, но Маркус придерживает её локоть, указывая на свободный столик рядом с панорамными окнами – вид прямо на оживлённую улицу.
Николь присаживается, ставит сумку на соседний стул и осматривается по сторонам – мило и уютно, на первый взгляд, только если бы не этот запах, от которого хочется зажать нос. Маркус листал меню, а когда подоспевший официант подошёл к столу с блокнотом в руках и во всеоружии великолепного обслуживания, бросая надежду для чаевых, и вовсе дала ему полноценно распоряжаться заказом. Николь немного нервничает, отстукивая каблуком неизвестный ритм, пока сжавшуюся на столе руку в кулак не накрывает тёплая, чьё ощущение она уже знала, ладонь. Пэрри чуть сжал пальцы, улавливая её взгляд. Каблук замер, пока хозяйка посмотрела прямо на него, разжимая кулак.
– Всё в порядке?
В порядке. С Марком почему-то действительно в порядке. Нет напряжения. Ну, может, немного. Спокойно и расслабленно, не учитывая дробь каблука. И подозрительно доверительно. Или просто хочет доверять.
Хоть кому-то.
Хоть немного.
А как же Нэйтен?
Выбрось мусор из головы…
Возможно, причина в том, что давно не была на свидании, если это можно так назвать. И снова ловит себя на мысли, что с ним не улыбается так, как всем, как полнейшая идиотка, или как недалёкая девушка, после неудачной пластики лица. С ним обычная. Всё ещё внутренне контролируемая, но уже немного чуть больше открытая парню. Самую малость. Миллиметр шага навстречу.
Она изучает его черты, внимательно вглядываясь в радужку. Раньше казалось, что они светлые с золотистыми крапинками, но в действительности
– Ты меня смущаешь, – и действительно смущён, его выдаёт улыбка и морщинки возле уголков глаз, которые посветлели, стоило лучам солнца немного поиграть, отражаясь искорками, пробиваясь через стекло окна.
Так и хочется хмыкнуть. Смущён. Ты так же смущен, как она в восторге от местного запаха. Ох, Пэрри, да она видела тебя ни один раз зажимающегося с девушками в коротких юбках. О каком смущении идёт речь? Или всё же Ники производила этот эффект, не стремясь заглянуть в содержимое его трусов, а изучая его сущность?
– Скажи, чем вы занимаетесь? – откидывает его смущение Николь, как что-то не столь важное, и смотрит прямо, пока его улыбка медленно стекала в норму обычности.
– Тебя интересует наша будничная жизнь? – брови парня приподняты от удивление и лёгкая обескураженность. Николь Тёрнер не отличается любопытством, а на их компанию и вовсе, кажется, повесила ярлык «безнадёжность».
– Нет. Меня интересует тот бред, что я увидела возле вонючего клуба.
Не забыла ту ночь и ярость Нэйтена в глазах. Тогда она впервые была напугана. Тот пылающий огонь – Инферно – поглощал. А она сама прикоснулась, так до сих пор и оставив на губах от него клеймо. Сама оставила печать их невидимой связи, которую так до сих пор и не воспринимает. Отнекивается, пытаясь доказать, что ничего и не было вовсе.
Было, Николь, было. Помнит жар его губ и стальной привкус.
Что эта за девушка контрастов? От милой девушки до Эльбора* с острыми гранями равно одному морганию век. С непривычки это сбивает со всех мыслей, заставляя их разлетаться, как попрыгунчикам, ловко отлетая от стенок разума. И как Картер привык к этому? Но и Маркус приспособится. Ему нравится наблюдать за ней. Необычная.
Он не спешит с ответом. Разве может вот так легко выдать? Нет, Нэйтен точно открутит ему голову, если она узнает. И всё же они с ним уже сели за эту партию игры.
Принесённый заказ немного разбавляет обстановку, заставляя отвлечься на горячий кофе с мягкой пенкой. Официант чиркает своей фирменно-заученной улыбкой, желает приятного аппетита и, хвала всевышнему, не навязывается излишним обществом. Возможно, действительно сегодня отыграет свои чаевые – заслужил. Он подхватывает поднос, удаляется, пока Николь рассматривала рисунок на напитке. И почему в кофейнях так любят подавать розовую хуй… хрень… розовую хрень? Это сердечко раздражало, так что хотелось просто запустить ложку, словно протыкаешь ножом живой орган, и стереть это, разбивая чашку, чтобы перестало резать глаза, удовлетворяясь разлитой коричневой жижей в осколках – эта картина приятнее для глаз. Пошло всё к чертям, от подобной милости, над которой обычно пищать нормальные девушки, её же выворачивает наизнанку, ещё чуть-чуть, и она задохнётся от блёсток и единорожек на радуге.
Маркус наблюдает, просто разглядывает ту складочку между бровей, когда она запускает ложку и крутит по кругу, стараясь привести к однородности напиток.
– А хочешь сама увидеть?
Процесс, совершаемый девичьей рукой, моментально замирает – перед ним статуя, секундная или ровно настолько, насколько оказалась без движения, пока её взгляд медленно не поднялся из-под опущенных ресниц.
***
Телефон с до сих пор открытым сообщением сжимается в руке до белых костяшек. Старая ранка на губах давно прокусана до крови, и во рту ощущается привычный железный вкус.