Шрифт:
Ему двадцать три. У него за плечами несколько лет «уличной жизни», запах сигарет в непослушных тёмных волосах и замытые пятна чьей-то крови на потёртой кожаной куртке.
Он любит крепкий алкоголь и тяжелый рок, отбивающий ритм в без того больной голове похмельным утром. У него нет привычки жалеть о прошлом, ведь иначе он давно слетел бы с катушек, замаливая бесчисленное количество грехов.
Он не умеет любить. В его постели сменяются шаблонные красотки,
Он не считает себя идеальным. У него репутация морального урода и конченного ублюдка, что, впрочем, совсем его не волнует. В его устах даже слова вежливости звучат громкими ругательствами, а улыбка выглядит звериным оскалом.
Ей почти двадцать. Она совсем другая. Домашняя девочка. В её шкафу теснятся вешалки с идеально выглаженными платьями, а полки ломятся от бесчисленных юбочек-блузочек-чулочков.
Она читает вечерами Есенина и слушает классику. Её день расписан по минутам, учитывая время на походы в музыкальную школу и в балетную студию. Она правильная до зубного скрежета и долго будет раскаиваться в малейших проступках, доводя себя этим до помешательства.
Она мечтает о настоящей любви, прописанной на страницах старых книжек, ровными рядами громоздящихся на полках в её просторной, светлой комнате. Она тайно пишет стихи, складывая тетрадки с ними в верхний ящик рабочего стола, который уже забит под завязку.
Она совершенна, о чём прекрасно знает, демонстрируя картинно вежливую улыбку очередному собеседнику. У неё манеры принцессы, отточенные до степени автоматизма и начальная стадия психоза, вызванная неуёмным желанием всё контролировать.
Они противоположности. Они как карикатурное воплощение ангела и демона, чёрного и белого… и как только такие разные дети могли уродиться у одних родителей? Но только сам бог знает, какие грехи прячут их души.
Никто ведь не догадается, что ночами он думает о ней, представляя её на месте очередной глупой куклы в своей кровати. Что её запах – вишни и мяты – крепко засел в его памяти и теперь не выводится даже ароматами никотина и горького виски. Что каждый раз он включает музыку погромче, лишь бы заглушить мысли о ней. Но они возвращаются снова и снова, разрывая изнутри его больную голову.
Никто не узнает, что она, врубив классику в своей комнате, вечерами давится слезами и дешевым алкоголем, чтобы накачаться до отключки и не слышать стонов за тонкой стенкой. Что все её стихи только о нём, и она скорее сожгла бы себя вместе с дурацким столом, чем позволила кому-то прочесть их. Что занятия в балетной студии ей давно заменяют пьяные ночи в клубах, где она готова
Он готов убить за неё, хоть сам не понимает этого стремления. Но он уже трижды избивал до полусмерти парней из её университета, посмевших проявить к ней внимание.
Она тайно подсыпает его шлюхам слабительное. В такие дни она запирается в спальне и надрывно хохочет от алкоголя и ощущения собственной ничтожности, размазывая по лицу некогда безупречный макияж и путая пряди шелковых светлых волос.
Они медленно сходят с ума, что понимают совершенно точно, сталкиваясь в туалете третьесортного ночного клуба, куда она заглянула якобы случайно, чтобы составить компанию подруге.
Он в полной мере осознаёт своё безумие, когда грубо заталкивает её в грязную кабинку и прижимает к холодной стене. Когда впивается в её пухлые губы, горькие от привкуса алкоголя. Когда его руки бесцеремонно исследуют её хрупкое тело, оставляя синяки на бледной коже.
Она ощущает охватывающее разум помешательство, когда прижимается к нему всем телом, задевая задницей его напряженный член через ткань джинсов. Когда шепчет его имя, пока он в нетерпении срывает с неё платье, совсем не похожее на одно из тех, что давно покрылись пылью в её шкафу. Когда умоляюще стонет, чувствуя, как он одним резким толчком заполняет её.
Они подумывают о самом горячем котле, что светит им в аду, но ничего не могут поделать с жаром, охватывающем тела при малейшем соприкосновении. Это похоже на столкновение двух миров, взрыв от которого способен разрушить Вселенную. Они не могут противостоять такой силе.
Он не будет с ней нежным. Он трахает её, как последнюю суку, одной рукой зажимая ей рот, чтобы заглушить крики. Он ведь не способен любить, он просто ищет в ней удовлетворения, он просто жаждет её тело, потому что запретный плод сладок, потому что она, чёрт возьми, выбешивает его своей безупречностью, и ему нужно выплеснуть этот гнев.
Она не станет потом говорить с ним о любви. Он не герой её романа, не её принц, о котором она мечтала. Просто он всегда был так далёк от неё, а она хотела быть ближе, просто он столько раз отталкивал её, что ей хотелось хоть раз ощутить его тепло, просто… он единственный, с кем не нужно быть идеальной.
Они не зависимы друг от друга, их пути никогда не пересекутся. Это просто усталость, это… временное помешательство. Они кончают с именами друг друга на устах. Он прижимает её к себе ещё несколько секунд, а потом грубо отталкивает, хлопая хлипкой дверцей кабинки. Судьба просто не оставила им другого выбора…
Этой ночью он снова думает о ней, прислушиваясь к всхлипам за тонкой стенкой. А у неё в руках снова бутылка дешевого виски и коробка спичек, чтобы сжечь, наконец, этот чёртов стол…