Противостояние - попаданец против попаданца
Шрифт:
Гипотетический удар 3-й танковой армии в полосе Брянского фронта сулил большие неприятности. Для парирования этой угрозы пришлось придержать в районе Орла 9-ю и 11-ю танковые дивизии и штаб XXXIX-го танкового корпуса, освободившиеся после окончания интенсивных боев под Воронежем. Эти соединения хорошо укомплектованы и вполне смогут заделать прорыв, если русским все же удастся его осуществить. Удар на Великие Луки также не обещал ничего хорошего, тем более, что по моему настоянию потрепанную 8-ю танковую дивизию изъяли из подчинения Кюхлера (ГА "Север") и передали в резерв Клюге (ГА "Центр"), передвинув ее ближе к Ржевско-Вяземскому плацдарму. Единственная оставшаяся у группы армий "Север" танковая дивизия — 12-я, находилась на противоположном от Великих
Боеспособность и слаженность новоявленной 25-й танковой дивизии внушали как мне, так и немецкому командованию большие (и вполне обоснованные) сомнения, но ничего другого придумать не получалось — разведка докладывала о растущем сосредоточении советских войск под Ленинградом и Ржевом и снять оттуда хоть что-то никак не выходило. Так что пришлось ограничиться распространением дезинформации, о появлении под Невелем первоклассной свежей танковой дивизии из Европы в надежде на то, что противник не рискнет с ней связываться. Для пущей убедительности 25-ю в различных донесениях именовали то просто танковой, то дивизией СС (без номера) — авось разведка РККА, не отличавшаяся особой информированностью, решит, что в данном районе находятся целых две дивизии, тем более, что и эсэсовцы и армейские танкисты в наличии имелись.
А вот где никак нельзя было полагаться на авось, так это на фронте 9-й полевой армии Моделя — под Ржевом. Здесь наступление советов было мало того, что неминуемо, так оно еще и обещало быть сильнее, чем это помнилось мне из истории Ржевско-Сычевской операции. На сей раз, кроме Калининского и Западного фронтов, должны были отметиться войска из под Демянска, и, возможно, до сих пор никак себя не проявившая, 3-й танковая армия. Будь она неладна. Чтобы противопоставить этому натиску нечто осязаемое, я не только порекомендовал передать группе "Центр" довольно таки слабую 8-ю, но и настоял на переброске из Крыма полностью укомплектованной 22-й танковой дивизии. При этом я, как всегда, постарался выгадать хоть какие-то дополнительные бонусы. В данном случае, помимо того, что эти два соединения были относительно свободны после окончания весенних боев, они к тому ж еще имели на вооружении чешские танки Pz38(t), большая часть которых (а после передислокации помянутых дивизий уже все) действовала как раз на центральном направлении. Так что, собрав все танки данной модели в пределах одной группы армий, я, как мог, облегчил нелегкую жизнь немецких снабженцев и ремонтников — надеюсь, они оценят.
А еще я резко воспротивился попыткам разделить 22-ю пополам, образовав на основе одного из трех ее танковых батальонов и части мотопехоты новую, 27-ю дивизию. Ничего хорошего из такого разделения накануне решающих боев выйти не могло (что подсказывало не только мое послезнание, но и элементарная логика). Так что мне сравнительно легко удалось убедить всех заинтересованных лиц (вернее одно лицо, которое уже убедило всех остальных) в том, что мощное соединение с 222 танками лучше, чем пара неполноценных огрызков. Пускай из этих двух с лишним сотен большая часть — легкие "чешки", но две сотни, это все же кое что!
Так что я тешил себя надеждой, что этот бронированный таран, неплохо проявивший себя в майских боях на Керченском полуострове, сможет сбить темп грядущему русскому наступлению. Если же нет…
Вместо эпилога
В туманное августовское утро разбитые части и соединения Сталинградского фронта переправлялись на восточный берег Дона. Битва в излучине еще не закончилась; еще сражался блокированный Калач, а в мелких котлах на том берегу сгорали отдельные дивизии 62-й и 64-й армий, не успевшие выскочить из жестких клещей подвижных соединений армейской группы Клейста.
Но это была уже агония. Среди тех, кто встречал отступающих, стоял и я.
Мы проиграли сражение, и разбитые, но не сломленные войска торопились до рассвета перескочить широкую гладь реки, чтобы продолжить бои на другом берегу. За спиной у них оставались тысячи могил погибших товарищей… и отряды прикрытия.
С первыми лучами рассвета им предстояло отражать немецкие атаки, не дать немцам прицельно расстреливать с высокого берега плоты, лодки, понтоны увозящие бойцов и командиров, раненых, орудия и машины. Несколько десятков лошадей вместе со своими хозяевами-обозниками плыли рядом, тряся мокрыми гривами и отфыркиваясь. И все бросали через плечо взгляды на запад…
Последние эвакуирующие Н-ского полка были еще на середине, когда на высоте за спиной грянул бой. Пулеметный взвод всего в 12 человек прикрывал этот печальный отход. Бой шел долго, немцы накрыли высоту плотным артминогнем. Но стоило им подняться в атаку, как пулеметы оживали.
Стрельба затихла. Уже достигли берега все лодки, и взгляды людей устремились к траншее, ведущей от высоты к берегу. Никого. Потом раздались взрывы гранат. Минуту спустя, маленький, нелепый, в одних подштанниках, без гимнастерки, штанов, пилотки и сапог человек практически скатился с обрыва. Вслед ему полетели гранаты. Он мгновенно сориентировался, и, схватив за длинную ручку, бросил первую гранату обратно, потом вторую… Первая взорвалась в воздухе. Вторая упала удачней. В месте, где выросло облако разрыва, послышались крики на немецком и стоны… Но гранат было много. Человек быстро упал на дно траншеи и пополз, на несколько секунд пропал из виду при взрывах. Затем солдат прыгнул в воду и поплыл. Видно, что ему было тяжело, наверно он был ранен или контужен.
Немцы, опасливо озираясь, вышли на обрыв, поглядывая в сторону восходящего солнца. Заметят — не заметят. Сердца у наблюдателей на этой стороне замерли. Заметили. Команда, резкая, лающая… и по беглецу ударили пули.
И тут ожил весь наш берег. Стреляли все. Даже медсестра из маленького браунинга палила куда-то туда, хотя ее пули скорее долетели бы только до героического пловца, а никак не до немцев.
Несколько добровольных спасателей ринулись в воду. Брызги, шум, мат. И вот смущенный боец стоит перед нами.
— Рядовой Глушко, — представился он.
— Все товарищи погибли, — добавил он, махнув рукой в сторону высоты, с трудом проглотив комок в горле.
Выслушав подробности двухчасового боя, мы узнали, что взвод лейтенанта Шульгина дрался до последнего патрона. Когда погибли все бойцы, Глушко бегал от пулемета к пулемету, стараясь создать видимость обороны. Потом затаился, подпустив противника поближе, и бросил пять противотанковых гранат — последний резерв, НЗ. И бросился к воде.
Дальнейшее мы видели сами…