Противостояние Предназначению
Шрифт:
Тут с поля донеся женский крик и детский плач. Запахло гарью. С тыла навалился еще один отряд.
Седой, как и Шэйрад раньше, окружил себя и сгрудившихся вокруг него детей кругом огня. Правда признаков слабости при этом не обнаружил. Все молча наблюдали, как ворлок, учивший детей фехтованию, один отбивается от насевших на него противников.
Когда тот погиб, седой перемахнул пламя, раскидал случившихся поблизости гоблинов и закричал:
–Я, Ардилисс-ворлок, вызываю на честный бой того, кто виновен во всем этом. Кто ответит за смерть моих учеников, жены, сына.
Вперед вышел тот самый гоблин в шишаке, что убил самого первого ученика
Их мечи скрестились, прозвонили траурную мелодию, разлетелись. Снова сошлись. И сзади в спину старого ворлока вонзился предательский нож.
Когда гоблины начали добивать оставшихся в живых и палить хутор, Инквизиторы отвернулись.
– Не жди честного поединка от гоблина, – резюмировал гном.
–И почему это должно вселить в нашего ворлока Тьму? – спросил Ариэль.
–Ты не понял? Это была его семья. Дед, отец, мать, младший брат.
12
Пятнадцать дней ворлок скитался по лесу, голыми руками отбиваясь от диких зверей. Однажды ему встретился арахнид, но, к счастью, не напал. Против гигантского паука с выломанной из ближайшего дерева дубиной и кое-как возвращающимися магическими силами не пойдешь.
Наконец, произошло то, чего Шэйрад долго ждал. В схваченный первыми утренними морозами ствол воткнулась белооперенная стрела – первое предупреждение.
–Я друг! – заорал ворлок, трясясь от холода, но продолжая перебирать ногами, – Свой! Не стреляйте! – ему казалось, что он кричит. Но на самом деле пересохшее без воды горло издавало лишь отдельные звуки, обветренные и потрескавшиеся губы открылись в немом крике.
Ударила вторая стрела. На сей раз древко хищно задрожало в земле, покрывшейся тонкой ледяной коркой – накануне прошел дождь, а ночью и утром ударил мороз.
–Sie est meallor! No’re gillyh! Por gezer! – и ворлок потерял сознание.
Очнулся он от мягкого влажного прикосновения к лицу. Резко приподнялся на локтях. Смывавшая запекшуюся кровь с лица юноши, эльфийка боязливо отдернула руки.
–Где я?
–Это не важно, – ответила не эльфийка, а устроившийся рядом с лежанкой Шэйрада эльф с огромными печальными голубыми глазами. Он стенгул нагайкой по голенищу сапога и продолжил, – Ты на передовой стоянке. Это все, что нужно знать. Кто ты?
Не осознав, что собеседник говорит на общем языке, Шэйрад попробовал построить более-менее связную фразу на эльфийском, но его прервали:
–Говори на общем. Наш диалект тебе все равно не известен, а от звуков Старшей речи мы уже почти отвыкли.
–Я Шэйрад. Ворлок. Уничтожаю чудовищ за деньги.
–Здесь нет чудовищ. А если и находятся, то мы сами с ними разбираемся.
–Я бежал от людей…меня захватили в бою…
– Человечьи дела нас мало волнуют. Мы подлечим твои раны, предоставим возможность отдохнуть, дадим коня, и ты покинешь лес.
–Я ранен?
–Волки попятнали тебя. Да и тот бой, в котором тебя захватили, не прошел даром.
Действительно, Шэйрад только сейчас заметил неглубокую резаную рану на боку.
–Сколько ты шел?
–Пятнадцать дней без еды, воды и сна. За мной может быть погоня.
–Это нас не волнует.
–А что вас волнует?
–Война с гномами Марук’Каама.
–Мне нужен меч.
–К сожалению, в оружии недостатка нет. Его держать все равно некому. Теперь спи. Отдыхай.
Когда Шэйрад достаточно окреп, чтобы сесть в седло, печальноглазый эльф вернулся снова. В руках он держал два свертка. Бросил юноше первый. Там оказалась шелковая
–Конь оседлан и ждет. Ты поедешь с закрытыми глазами до окраины наших владений. Я провожу тебя. Так приказано.
И снова дорога. Копыта подаренного эльфами гнедого стучат, сначала стучат по заиндевевшим листьям в лесу, затем выбивают дробь из камней большака. Как и раньше, ворлок один. Скачет галопом гнедой, стучат копыта, далеко разносится дробный перестук. Как и раньше, в тавернах и на постоялых дворах за общим столом всегда полно места, где бы ворлок не присел. Как и раньше, за спиной – меч, впереди – дорога. Только сейчас дорога определена. Ворлок едет домой. Туда, где осталась семья, где традиционно зимуют те, с кем бок обок он учился играть мечом, творить магию. И опять стучат конские копыта по большаку, опять ветер в лицо, опять бьются о спину ножны с мечом – единственным достоянием ворлока –, опять ветер бросает в лицо первые снежинки…
Уже виденного Инквизиторами в водах озера хутора он достиг, когда зима начала предъявлять свои права более активно. Тающее еще в полете крошево, больше похожее на особо холодный дождь, уступило место почти полноценному снегопаду. Тракт и окрестность занесло рыхлым снежком вперемешку с грязью.
Шэйрад бросил коня перед валяющимися на земле воротами, припорошенными белым. Предчувствуя недоброе, бросился во двор. И застыл, словно громом пораженный, не обращая внимание на то, что небеса разверзлись и извергают из себя настоящий снегопад. Тяжелое дыхание ворлока обращалось в пар. Он оглядывал то, что осталось от дома. Последнего, что объединяло его с нормальными людьми.
Несмотря на то, что прошло несколько суток, дня два, как оценил Шэйрад, смрад смерти и гниения никуда не делся. Он витал над хутором, смешиваясь с запахом гари и мокрых угольев. Стоявший холод, необыкновенный для первых дней зимы, сохранил тела от тления. Ворлок, не сдерживая горьких соленых слез, оставляющих холодящие дорожки на щеках, шел меж телами.
–Отец…Дед…Ян…Маллет…Гарад…, – шептал он, узнавая знакомые лица, – Все…все погибли…
Вопрос кто виноват не возникал, ответ на него Шэйрад получил брезгливо перевернув на спину носком сапога труп первого попавшегося гоблина. Внимательно осмотрел. Гоблины, как и орки, пользовались татуажем для распознавания своих. По истории Школы эти клановые знаки были Шэйраду знакомы. И он знал куда идти. В душе поднялось злое чувство. Чувство, сродни жажды. Но, в отличие от банальной жажды, оно отнюдь не удовлетворялось жбаном ледяной колодезной воды. Оно утолялось горячей кровью, и чем больше ее, крови, то есть, тем лучше.
13
Холм, на котором расположился ныне сожженный хутор Ардалисса-ворлока был вдоль и поперек изрыт подземными коридорами. Когда их изначальные хозяева куда-то делись, тоннели заняли горные гоблины. Затем отец и сын ворлоки прогнали гоблинов и приспособили некоторые из ходов под кладовые, прочие же были завалены или слишком тесны даже для тщедушных гоблинов.
В один из уцелевших ходов, выходивших на поверхность в сотне шагов от пепелища, пробрался Шэйрад. Случившийся около лаза гоблин не успел даже пискнуть – ворлок размозжил тому череп о камень.