Противостояние. Армагеддон
Шрифт:
Ларри оставил велосипед и пошел к океану пешком, ощущая глубокое волнение, которое он не мог объяснить. Он был здесь. Здесь был конец востока. Здесь был край земли.
Он пересек заболоченное поле, хлюпая по воде, заполнившей пространство между кочками и рощицами камыша. Вокруг стоял густой, плодородный запах прилива. По мере того, как он все ближе и ближе подходил к краю земли, кожа земли шелушилась, а под ней обнаруживалась голая гранитная кость. В синем небе кружились белые чайки, крича и причитая. Никогда ему не доводилось видеть сразу столько птиц.
Он снова пошел, и теперь его туфли шаркали по высушенным солнцем камням. Морской ветер изо всей силы ударил ему в лицо, откинув тяжелую копну волос со лба. Он поднял лицо навстречу ветру, навстречу чистому, терпкому соленому запаху синего животного.
Он был на краю земли.
Он присел на краю небольшого утеса, чувствуя себя немного вымотанным. Так он просидел полчаса или даже больше. Морской ветер разбудил его аппетит, и он порылся в рюкзаке в поисках ленча. Он хорошо поел. От брызг его синие джинсы стали внизу черными. Он чувствовал себя чистым и освеженным.
Он пошел назад по болоту. Он был так погружен в свои мысли, что принял нарастающий крик за возгласы чаек. Он даже посмотрел вверх, и лишь тогда в омерзительной судороге страха понял, что этот крик принадлежит человеку. Это был боевой клич.
Взгляд его снова метнулся вниз, и он увидел, как через дорогу ему навстречу бежит маленький мальчик, громко топая мускулистыми ногами. В одной руке у него был зажат нож для разделки мяса. На нем не было ничего, кроме трусов, и ноги его были исполосованы колючками ежевики. За ним, только что выбравшись из зарослей низкого кустарника и крапивы, возникла женщина. Она была очень бледной, и вокруг глаз у нее шли темные круги усталости.
— ДЖО! — закричала она, а потом побежала так, словно ей это причиняло сильную боль.
Джо продолжал бежать, не глядя себе под ноги, шлепая босыми ногами по мелким лужицам болотной воды. Все его лицо было стянуто убийственной ухмылкой. Нож для разделки мяса был высоко занесен в его руке и сверкал в солнечных лучах.
«Он бежит, чтобы убить меня, — подумал Ларри, абсолютно сраженный этой мыслью. — Этот мальчик… что я ему сделал?»
— Джо! — закричала женщина. На этот раз ее голос был пронзительным, измученным и отчаявшимся. Джо продолжал бежать, сокращая дистанцию.
Ларри как раз успел вспомнить, что оставил винтовку рядом с велосипедом, и кричащий мальчик налетел на него.
Когда он начал опускать свой нож по длинной, размашистой дуге, оцепенение Ларри прошло. Он отступил в сторону и, даже не думая, ударил своим тяжелым ботинком мальчику прямо в солнечное сплетение. Он почувствовал жалость — мальчик рухнул, как сбитая кегля. Выглядел он свирепо, но веса в нем было мало.
— Джо! — позвала Надин. Она споткнулась о кочку и упала
Джо упал на спину. Ларри наступил на его правое запястье, втоптав руку с ножом в грязь.
— Брось нож, парень.
Мальчик зашипел, как рассерженный гусь. Его верхняя губа приподнялась, обнажая оскаленные зубы. Его китайские глаза горели яростью. Держать ногу на запястье мальчика было все равно что стоять на раненой, но по-прежнему опасной змее. Ларри чувствовал, как мальчик пытается выдернуть руку, не боясь содрать кожу и плоть или даже сломать кость. Он рывком приподнялся в полусидячее положение и попытался укусить Ларри за ногу сквозь грубую хлопчатобумажную ткань его джинсов. Ларри наступил на запястье еще сильнее, и Джо закричал, но это не был крик боли — это был крик неповиновения.
— Брось, я тебе говорю.
Джо продолжал борьбу.
Статус-кво сохранялось бы до тех пор, пока Джо не удалось бы высвободить руку или пока Ларри не сломал бы ему запястье, если бы шатаясь от усталости, наконец, не появилась бы задыхающаяся и грязная Надин.
Не глядя на Ларри, она опустилась на колени.
— Брось! — сказала она спокойно, но твердо. Он огрызнулся на нее по-собачьи, и продолжал борьбу. Ларри с трудом пытался удержать равновесие. Если мальчишка высвободится, то, вполне возможно, первой он ударит женщину.
— От-пус-ти! — сказала Надин.
Мальчик зарычал. Слюна струилась между его сжатыми зубами. На правой щеке у него было грязное пятно в форме вопросительного знака.
— Мы бросим тебя, Джо. Я брошу тебя. Я уйду с ним, если ты не будешь хорошо себя вести.
Ларри почувствовал, как рука под его ногой снова напряглась, а потом расслабилась. Но мальчик смотрел на нее с болью, гневом и негодованием. Когда он переводил взгляд на Ларри, тот мог прочитать в его глазах исступленную ревность. Несмотря на то, что пот лил с него ручьями, Ларри похолодел от этого взгляда.
Она продолжала свою спокойную речь. Никто не обидит его. Никто не оставит его. Если он бросит нож, то всем будет хорошо.
Постепенно Ларри почувствовал, что рука под его ботинком разжалась. Мальчик оцепенело лежал и смотрел в небо. Ларри снял ногу с запястья Джо, быстро наклонился и подобрал нож. Он повернулся и запустил его в направлении мыса. Лезвие долго-долго кружилось, разбрасывая копья солнечных бликов. Джо проследил его полет и издал протяжный, жалобный крик боли. Нож подпрыгнул на камнях с тихим звоном и упал в море.
Ларри обернулся и посмотрел на них. Женщина смотрела на правую руку Джо, на которой глубоко отпечаталась ребристая подошва ботинка Ларри. Потом ее темные глаза взглянули на Ларри. В них была скорбь.
Ларри почувствовал, как внутри него закипают старые оправдательные слова — «Я был вынужден это сделать, это не моя вина, послушайте, леди, он ведь хотел убить меня», — потому что ему показалось, что в ее скорбных глаза было осуждение: «Никакой ты не симпатичный парень».