Противостояние. Том II
Шрифт:
Джордж тоже пожал руку Стю и сказал:
— Увидимся завтра, самое позднее — после полудня, мм-м? Ты только скажи Лори, когда тебе будет удобно.
— Зачем?
— Нога, — сказал Джордж. — Здорово болит, да?
— Не очень.
— Стю? — Фрэнни села на кровати. — Что у тебя с ногой?
— Сломана, неправильно срослась, перетружена, — сказал Джордж. — Погано. Но можно исправить.
— Ну… — начал было Стю.
— Никаких «ну»! Дай-ка мне взглянуть, Стюарт! — У нее снова появилась на лбу черточка «я-так-хочу».
— Потом, — сказал
Джордж встал.
— Договоришься с Лори, хорошо?
— Он придет, — сказала Фрэн.
— Приду, — ухмыльнулся Стю. — Раз начальница велит.
— Очень хорошо, что ты вернулся, — сказал Джордж. Тысяча вопросов, казалось, замерла прямо у него на языке. Он легонько тряхнул головой и вышел, осторожно прикрыв за собой дверь.
— Ну-ка пройдись, а я посмотрю, как ты ходишь, — сказала Фрэнни. Черточка «я-так-хочу» не исчезла с ее лба.
— Эй, Фрэнни…
— Давай-давай, я хочу взглянуть.
Он прошелся по палате — как матрос по раскачивающейся палубе. Когда он обернулся к ней, она плакала.
— Ох, Фрэнни, детка, не надо.
— Я должна выплакаться, — сказала она и закрыла лицо руками.
Он уселся рядом с ней и отвел ее руки от лица.
— Нет. Не должна.
Она взглянула на него широко раскрытыми глазами, из которых еще текли слезы.
— Столько людей умерло… Гарольд, Ник, Сюзан… и… А что с Ларри? Что с Гленом и с Ральфом?
— Я не знаю.
— И что сказать Люси? Она будет здесь через час. Она приходит каждый день, и она сама на четвертом месяце. Стю, когда она спросит тебя…
— Они умерли там, — сказал Стю, скорее самому себе, чем ей. — Так я думаю. Сердцем чую.
— Не говори так, — попросила Фрэн. — Только не при Люси. Если ты так скажешь, у нее сердце разорвется.
— Я думаю, они были жертвой. Бог всегда требует жертв. У него все руки в крови от них. Зачем? Я не могу сказать. Я не очень умный человек. Может, мы сами навлекли это на себя. Что я знаю точно, так это то, что бомба взорвалась там, а не здесь, и на время мы в безопасности. На какое-то время.
— Флагг исчез? На самом деле исчез?
— Я не знаю. Я думаю… нам придется следить, не появится ли он. И со временем кому-то придется найти то место, где выводили вирусы вроде Капитана Скорохода, и забросать его грязью, и посыпать землю солью, и помолиться. Помолиться… за всех нас.
Позже этим же вечером, незадолго до полуночи, Стю катил ее в кресле на колесиках по тихому коридору больницы. Рядом шла Лори Констабл, и Фрэн проследила, чтобы Стю договорился о встрече с врачом на завтра.
— У тебя такой вид, Стю Редман, словно это ты должен сидеть в инвалидном кресле, — сказала Лори.
— Сейчас она меня совсем не беспокоит, — отмахнулся Стю.
Они подошли к огромному стеклянному окну, откуда было видно палату, отделанную в голубых и розовых тонах. Большая подвижная конструкция с детскими люльками свисала с потолка. Была занята лишь одна люлька в первом ряду.
Стю восхищенно уставился на нее.
Карточка
Питер плакал.
Его маленькие ручонки сжимались в кулачки. Личико было красным. На головке торчала поразительная полоска черных волосиков. Голубые глазки, казалось, уставились прямо в глаза Стю, словно обвиняя его во всех своих несчастьях.
Лобик прорезала глубокая вертикальная морщинка… черточка «я-так-хочу».
Фрэнни снова заплакала.
— Фрэнни, что случилось?
— Все эти пустые колыбельки, — сказала она, всхлипывая. — Вот что случилось. Он там совсем один. И конечно, он плачет, Стю, он ведь совсем один. Бог ты мой, все эти пустые люльки…
— Ему не придется очень долго быть одному, — сказал Стю и обнял ее за плечи. — И, судя по его виду, он нормально справляется. Как по-твоему, Лори?
Но Лори оставила их одних перед окном в палату младенцев. Морщась от боли в ноге, Стю опустился на колени возле Фрэнни, неуклюже обнял ее, и они с немым изумлением смотрели на Питера, словно этот младенец был первым из всех, родившихся на земле. Через некоторое время Питер заснул, прижав обе ручонки к груди, а они все еще смотрели на него… и изумлялись тому, что он вообще существует.
Глава 78
Первое Мая
Наконец зима осталась позади.
Она тянулась долго, и Стю с его восточнотехасской закваской переносил ее жутко тяжело. Через два дня после его возвращения в Боулдер его ногу заново сломали, выправили кости и упаковали на сей раз в тяжелую гипсовую повязку, которую не снимали до начала апреля. К тому времени повязка стала похожа на какую-то невероятно сложную дорожную карту; казалось, каждый в Свободной Зоне оставил на ней свой автограф, хотя это, конечно, было невозможно. Странники снова начали стекаться в Боулдер после 1 марта, и к тому дню, когда в старом мире заканчивался срок уплаты налогов, Свободная Зона насчитывала около одиннадцати тысяч человек, судя по списку Сэнди Дюшьен, которая теперь возглавляла Бюро переписи из двенадцати сотрудников — контору, владеющую собственным компьютерным терминалом в Первом боулдерском банке.
Сейчас он стоял с Фрэн и Люси Суонн на лужайке для пикников, где-то на середине горы Флагстафф, и смотрел на празднество Первого мая. В нем участвовали все детишки Зоны (и немало взрослых). Главную майскую корзину, украшенную креповыми лентами и наполненную фруктами и игрушками, повесили на Тома Каллена. Эта идея принадлежала Фрэн.
Том поймал Билла Геринджера (несмотря на горделивые утверждения Билла, что он уже слишком взрослый для таких детских игр, он охотно присоединился к играющим), вдвоем они поймали мальчишку Апшоу — или это был Апсон? Стю с трудом мог запомнить их всех. И втроем они выследили Лео Рокуэя, спрятавшегося за скалой Брентнер. Том сам заарканил Лео.