Противостояние
Шрифт:
— И где они тогда? Заблудились?
— Швед! — вдруг шепнул один из бойцов. — Движение справа!
— Что я говорил? — Бобер привстал и всмотрелся в темноту.
Справа действительно что-то двигалось. Не понять, что или кто, но не домовята и не крысы. Расплывчатые цели были вытянуты по вертикали и имели не меньше полутора метров в высоту. Примерно такого роста бывают люди, когда крадутся, пригибаясь и чуть приседая. Бобер активировал режим ночного видения, но опоздал. Люди нырнули в завал из бетонных обломков эстакады, которая раньше была
— Они, точно! Я троих заметил.
— Больше, — возразил боец справа от Шведа. — Мне показалось — шестеро.
— Это у тебя в глазах двоится, — заявил старший группы. — Слышь, Бобер, где их встретим? Может, прямо там, у моста, и закопаем?
— Нет, там всяких лазеек полно, можем упустить. Пусть в канал войдут. Здесь им точно никуда не деться.
— А если…
— Все, закончили базар, — отрезал Бобер. — Занимаем позиции. Швед, бери четверых и на левый берег. Трое со мной.
Наемники бесшумно растворились в темноте, и через пару минут Швед доложил по М-связи о готовности.
— Мы на десяти часах от тебя, большой куст автонов. Видишь?
Бобер поискал взглядом позицию Шведа. Найти ее оказалось непросто. На левом берегу все автоны были достаточно большими. Но на «десяти часах» — особенно. Видимо, об этих зарослях Швед и говорил.
— Бобер, снова движение, — одним из оставшихся с разводящим бойцов оказался тот самый, глазастый. — Говорил же, шестеро их!
— Теперь вижу, — признал свою ошибку Бобер. — Пропускаем. Швед, на связь!
— Пропускаем, принято, — отозвался Швед. — Вижу одиночную цель. Есть положительная идентификация.
— Одиночная?
— Подтверждаю. Берем?
— Тоже вижу. Не спеши. Ждем.
— Чего ждать? Хабар у него.
— В подвале был у другого, того, что крупнее. Мне это не нравится. Ждем.
— Ты босс, — Швед хмыкнул и отключил связь.
— Бобер, — снова оживился «глазастый», — я картинку со спутника настроил. Глянь.
Боец попытался передать картинку с импланта на имплант, но произошел какой-то сбой, и Бобер ничего толком не увидел. Разводящий помотал головой, легонько постучал ладонью по виску, но это не помогло.
— Говори, — приказал разводящий.
— Большая группа гоблинов, рыл двадцать, топает со стороны горнолыжной базы. Прямиком сюда. А из Мневников к мосту едут четыре коробки.
— Чьи?
— Тоже чистильщиков.
— Хреново дело. А еще двоих ходоков ты не видишь?
— Нет пока. Может, снова в подвалы ушли?
— Все возможно.
— Со стороны ЦКБ чугунки приближаются… много… Может, они ходоков спугнули?
— И это возможно, — Бобер немного поразмыслил и рубанул ладонью воздух. — Берем что есть, и в сторону. Швед, слышишь меня?
На этот раз Швед почему-то не ответил. Бобер поднял взгляд на левобережные заросли автонов и затребовал у импланта цифровое увеличение картинки. Вживленный
— Швед, твою в душу, на связь! — прорычал Бобер. — Бойцы! Что за хрень?!
— Я тоже попробовал вызвать, — с тревогой в голосе сказал «глазастый». — Молчат, как немые.
— Я говорил, не нравится мне это, — Бобер едва заметно занервничал. — А ходок где? Черт! И этот исчез.
— Я его вижу, — сообщил боец. — Никуда он не делся, между обломками зашхерился. Тоже засек эту… шестерку из-под моста.
— Карусель какая-то начинается, — Бобер повертел головой. — Там шесть, там двадцать, оттуда четыре коробки идут, отсюда чугунки… и все в одну точку нацелились? Очень не нравится мне это. По коням, пацаны. Глазастый, веди к ходоку. Берем тихо, целым и невредимым, ясно? Хабар сразу мне. И валим, откуда пришли.
— А Швед?
— Если жив, увидит, догонит.
— Если жив? — удивленно переспросил «глазастый». — В смысле?
Бобер не стал пояснять, было не до того.
Наемники быстро проскользнули между мусорными завалами к тому месту, где прятался ходок, бесшумно окружили и мгновенно скрутили жертву. Ходок пытался сопротивляться, кричать, но не тут-то было. Наемники держали крепко, рот заклеили надежно, а жалкие попытки сталкера применить энергоимпланты были пресечены лично Бобром. Он предусмотрительно шарахнул пленника точно дозированным электроразрядом, лишив ходока способности использовать талант энергика, но оставив в сознании и на ногах.
Когда пленник слегка обмяк, наемники подхватили его под руки и потащили к провалу над «Осенним молом». Возвращаться в проклятые подвалы не очень-то хотелось, но выбора у наемников не было. Все прочие пути отхода были перекрыты. В том числе тропа через пирс, мимо велотрека. Та самая тропа, на которой занял позицию Швед.
Кто или что заставило умолкнуть Шведа и четверых его товарищей, Бобер не знал и знать не хотел. Наверняка исправить что-либо уже нельзя, так что… на войне, как на войне…
…Швед умирал мучительно и медленно. Гораздо дольше, чем умирали его бойцы. Повезло? Кто-то скажет, что нет, лучше отмучиться по-быстрому, кто-то скажет, что повезло, лишняя секунда жизни — это хорошо по определению. Шведу все было по барабану. Он находился за гранью боли и любых эмоций. Да, он пока существовал, поскольку мыслил, но уже в виде чистого разума, если можно так сказать. Он видел, как лихо захватили ходока выжившие бойцы его группы, как рванули они в сторону Осеннего бульвара, как оглядывался Бобер. Швед даже сумел рассмотреть, как разводящий что-то беззвучно шепчет, блуждая взглядом по убившим Шведа и его людей жестяным зарослям. Прощения просил, наверное.