Противостояние
Шрифт:
В. ПОЗНЕР: Из того, что принадлежит вам, чем вы более всего дорожите?
Т. КАНДЕЛАКИ: Ну конечно, я дорожу своими близкими — это мама и дети, у меня больше никого нет.
В. ПОЗНЕР: Какое ваше любимое занятие?
Т. КАНДЕЛАКИ: Я буду выглядеть в глазах Марселя Пруста и в ваших бесконечно грузинской женщиной, но вынуждена сказать: я больше всего люблю проводить время со своей семьей.
В.
Т. КАНДЕЛАКИ: Любопытство. Оно мне и мешает, и помогает, это и моя сила, и моя слабость. Я всегда хочу узнать что-то новое, не могу остановиться.
В. ПОЗНЕР: Какой литературный герой вам ближе всего?
Т. КАНДЕЛАКИ: Дата Туташхиа.
В. ПОЗНЕР: О чем вы более всего сожалеете?
Т. КАНДЕЛАКИ: Я сожалею о том, что моего папы нет сейчас со мной.
В. ПОЗНЕР: Оказавшись перед богом, что вы ему скажете?
Т. КАНДЕЛАКИ: (говорит по-грузински)
Интервью наделало много шума, главным образом из-за платья, в которое была одета — а некоторые сострили бы, раздета — Тина. Ярко-красное, плотно облегающее ее фигуру, глубокое декольте, подчеркивающее ее высокую грудь, — все это стало предметом горячего обсуждения и осуждения.
— Она решила соблазнить Познера, — говорили, — и она лажанулась, ей надо было прийти в чем-то скромном, без такого макияжа, она ошиблась адресом…
Вовсе не ошиблась Тина. Она совершенно точно знала, как возбудятся из-за ее внешнего вида, она на это рассчитывала. Чем больше я разговаривал с ней, тем яснее становилось, что эта женщина ничего не делает просто так, ничего не говорит просто так, что все у нее взвешено, все продумано, застать ее врасплох практически невозможно.
Пожалуй, среди всех моих гостей не было ни одного, который бы с таким жаром, с таким напором отвечал почти на все вопросы… не отвечая. Там, где можно было отвечать прямо, но при этом вызвать сочувствие и симпатию (например, в вопросе о том, почему она мечтает иметь свой личный самолет, отношение к маме, значение мамы), Тина «открывалась». Но там, где надо было обозначить свою пропутинскую, провластную позицию, она уходила от ответа, причем делала это блестяще (вопрос об участии в двух митингах, вопрос о своем отношении к этим митингам, вопрос о «Единой России», вопрос о Путине — «Вы хотите понравиться Путину?», говоря много, убежденно, выразительно, но когда оседало облако ее словесного фонтана, не обнаруживалось там… ни-че-го.
В какой-то момент я представил ее комсомольским лидером — думаю, она справлялась бы с этой ролью легко и абсолютно успешно. Красота (а она красива), помноженная на ум (а она умна), помноженный на абюсолютное отсутствие каких-либо убеждений, кроме одного — убеждения в необходимости добиться своего для себя и своих близких, — это мощная сила.
Многие
Удалось все. И дебют, и миттельшпиль, а вот в самом конце партии она просчиталась. Ответ на вопрос «Что вы скажете, оказавшись перед богом», был давно ею придуман, не было в нем и намека на спонтанность. Ответ — необычайно длинный — был дан на грузинском языке, и был дан предельно выразительно, с оттенком трагедийности. Расчет заключался в том, что я обязательно попрошу ее перевести сказанное на русский. Но я не попросил. Я просто сказал: «Это была Тина Канделаки». Отчасти жаль, любопытно же, какую очередной ход придумала эта нетривиальная женщина. Потом, задаваясь вопросом, почему я всё же не попросил ее о переводе — ведь это произошло совершенно спонтанно, я понял — мне хотелось, чтобы мой последний ход был для нее неожиданным.
Так и получилось.
Дмитрий Смирнов
19 марта 2012 года
В. ПОЗНЕР: Глава Синодального отдела Московского Патриархата по взаимодействию с вооруженными силами и правоохранительными учреждениями протоиерей Дмитрий Смирнов. Здравствуйте, Дмитрий Николаевич.
Д. СМИРНОВ: Здравствуйте, Владимир Владимирович.
В. ПОЗНЕР: Спасибо, что вы пришли. Давайте я задам принципиальный вопрос. Вы, отвечая на мои вопросы, будете говорить от своего имени или же от имени Церкви?
Д. СМИРНОВ: Только от своего.
В. ПОЗНЕР: И может ли ваше мнение быть другим, нежели мнение Церкви?
Д. СМИРНОВ: Тут все-таки вопросы, насколько я понимаю, частного порядка.
В. ПОЗНЕР: Как получится. От имени Церкви выступает только Собор, Синод и святейший Патриарх. Но в принципе, можете ли вы как священник Русской православной церкви высказать мнение, которое, предположим, не соответствует взглядам той же самой Церкви, или нет?
Д. СМИРНОВ: А я думаю, у меня таких нет.
В. ПОЗНЕР: Отлично. Я хочу начать с наиболее свежего — со скандала с феминистской панк-группой «Pussy Riot». Вы сказали следующее по поводу этой группы: «Есть определенный сорт людей, одержимый определенным духом тьмы, и они не могут ничего с этим поделать, поэтому идут на такие заведомо омерзительные акции. Тем самым они выражают то, что происходит у них в голове и в душе». Вопрос у меня такой. Если они ничего с собой сделать не могут, то, в общем, их и нельзя наказывать по закону. А все-таки их наказывают, причем по уголовному закону. Этого требовал ваш коллега господин Чаплин. Вы как относитесь к этому? Они заслуживают уголовного наказания, учитывая, как вы говорите, что они такие?