Противостояние
Шрифт:
Ларри заставил себя продолжить:
– Люси, тебе никогда не снились сны о… ну, об одном месте в Небраске?
– Как-то раз мне приснился сон о старой негритянке, – кивнула Люси, – но короткий. Она сказала что-то вроде: «Ты приходи ко мне». Но я тут же снова оказалась в Энфилде, и… этот жуткий человек гнался за мной. Потом я проснулась.
Ларри посмотрел на нее таким долгим взглядом, что она покраснела и опустила глаза.
Он повернулся к Джо:
– Джо, тебе когда-нибудь снился сон о… ну, кукурузе? О старой женщине? О гитаре?
Джо только смотрел на него, а рука Надин обнимала его за плечи.
– Оставь его
Ларри поразмыслил.
– Дом, Джо? Маленький дом с крыльцом на домкратах?
Ему показалось, что в глазах Джо появился блеск.
– Прекрати, Ларри! – потребовала Надин.
– Качели, Джо? Качели из покрышки?
Джо неожиданно рванулся из объятий Надин, вынув большой палец изо рта. Надин попыталась удержать его, но безуспешно.
– Качели! – возбужденно сказал Джо. – Качели! Качели! – Он отбежал от них и ткнул пальцем сначала в Надин, потом в Ларри. – Она! Ты! Много!
– Много? – переспросил Ларри, но Джо уже успокоился.
На лице Люси Суонн отражалось изумление.
– Качели. Я тоже их помню. – Она посмотрела на Ларри. – Почему мы видим одни и те же сны? Кто-то направляет на нас луч?
– Я не знаю. – Он смотрел на Надин. – Ты тоже все это видела?
– Мне не снятся сны, – ответила она резко и тут же опустила глаза.
Ты лжешь, подумал Ларри. Но почему?
– Надин, если ты… – начал он.
– Я же сказала, что мне не снятся сны! – пронзительно, даже истерично закричала она. – Почему ты не можешь оставить меня в покое? Зачем изводишь меня?
Она встала и почти бегом отошла от костра.
Люси неуверенно посмотрела ей вслед, а потом тоже поднялась на ноги.
– Я пойду к ней.
– Хорошо. Джо, останешься со мной, лады?
– Ады, – ответил Джо и начал расстегивать футляр с гитарой.
Люси вернулась с Надин через десять минут. Видно было, что обе плакали, но Ларри заметил, что между ними установились хорошие отношения.
– Извини меня, – сказала Надин Ларри.
– Ничего страшного.
Больше эта тема не поднималась. Они сидели и слушали, как Джо исполняет свой репертуар. Он делал большие успехи, и теперь наряду с уханьем и похрюкиванием изо рта у него вылетали отдельные слова.
Наконец они улеглись спать: Ларри с одного края, Надин с другого, Джо и Люси – посредине.
Сначала Ларри приснился сон о темном человеке, стоящем где-то в вышине, потом о старой негритянке на крыльце. Только в этом сне он знал, что темный человек приближается, идет по кукурузному полю, прокладывает дорогу сквозь кукурузу, к его лицу прилеплена эта ужасная ухмылка, и он идет к ним, сокращая и сокращая разделяющее их расстояние.
Ларри проснулся среди ночи, с перехваченным горлом, задыхаясь от ужаса. Остальные спали как убитые. Темный человек шел за ним не с пустыми руками. В этом сне темный человек знал, кто он. На руках, словно жертвоприношение, он нес полуразложившееся и распухшее тело Риты Блейкмур, частично съеденное лесными сурками и ласками. Ларри почувствовал неодолимое желание броситься к его ногам, покаяться и смиренно признать, что никакой он не хороший парень, а неудачник, созданный только для того, чтобы брать.
Наконец он снова заснул. Без сновидений. Проснулся в семь утра, замерзший,
– Господи!.. – опустошенно выдохнула Надин. Ларри посмотрел на нее и увидел разочарование, такое глубокое, что даже слезы тут помочь не могли. Надин побледнела, а ее прекрасные глаза затуманились и потускнели.
В конечную точку своего маршрута они прибыли вечером девятнадцатого июля, в четверть восьмого, и к тому времени их тени заметно удлинились. Ехали они целый день, лишь несколько раз останавливались на пять минут, чтобы чуть передохнуть. На ленч в Рандольфе у них ушло всего полчаса. Никто не жаловался, хотя после шести часов непрерывной езды на мотоцикле тело Ларри затекло и болело так, словно в него вонзили множество иголок.
Теперь они стояли перед металлическим забором. Внизу, за их спинами, раскинулся город Стовингтон, точно такой же, каким его видел Стью Редман в последние два дня своего заточения. За забором и лужайкой, когда-то аккуратно выкошенной, а теперь поросшей высокой травой и усыпанной листьями и ветками, занесенными сюда ветром во время послеполуденных гроз, стояло трехэтажное здание. Ларри предположил, что большая его часть скрыта под землей.
Не вызывало сомнений, что там нет ни одной живой души.
В центре лужайки стоял щит с надписью:
Под этими строчками были написаны другие, и именно на них они и смотрели.
ШОССЕ 7 ДО РУТЛАНДА – ЗДЕСЬ ВСЕ МЕРТВЫ
ШОССЕ 4 ДО СКАЙЛЕРВИЛЛЯ – МЫ ЕДЕМ НА ЗАПАД
ШОССЕ 29 ДО АВТОСТРАДЫ 87 – В НЕБРАСКУ
НА ЮГ ПО А-87 ДО А-90 – СЛЕДУЙТЕ ПО НАШЕМУ МАРШРУТУ
НА ЗАПАД ПО А-90 – ИЩИТЕ УКАЗАНИЯ
ГАРОЛЬД ЭМЕРИ ЛАУДЕР
ФРЭНСИС ГОЛДСМИТ
СТЮАРТ РЕДМАН
ГЛЕНДОН ПИКУОД БЕЙТМАН
8 ИЮЛЯ 1990 ГОДА
– Гарольд, дружище, – пробормотал Ларри. – Мне не терпится пожать тебе руку и купить пива… или «Пейдей».
– Ларри! – вскрикнула Люси.
Надин потеряла сознание.
Глава 45
Утром двадцатого июля она вышла на крыльцо без двадцати одиннадцать, с чашкой кофе и гренком, как выходила каждый день, если рекламный термометр «Кока-Колы» за окном над кухонной раковиной показывал больше пятидесяти градусов [123] . Стояло лето, на памяти матушки Абагейл – самое лучшее с тысяча девятьсот пятьдесят пятого года, когда умерла ее мать, прожившая долгие девяносто три года. «Остается только сожалеть, что другие не могут им насладиться», – думала она, осторожно усаживаясь в кресло-качалку без подлокотников. Но разве люди когда-нибудь наслаждались летом? Некоторые – да; наслаждались юные влюбленные и старики, чьи кости слишком хорошо помнили морозные укусы зимы. Но теперь большинство малых и старых ушло, вместе со всеми остальными. Господь сурово покарал человечество.
123
По Фаренгейту; примерно 10°C.