Противоядие от алчности
Шрифт:
— Из деревни, что неподалеку от Аброка, — сказал продавец. — В Пенедес.
— И у вас говор, как у любого уроженца тех мест?
— Я говорю так же, как и все у нас дома, — сказал он. — Здесь говорят по-другому.
В комнату вошел секретарь дона Арно и что-то прошептал ему на ухо.
— Вас ждут, дон Арно, — сказал он так громко, чтобы его услышали все остальные.
— Как жаль! — воскликнул каноник. — Сейчас время обеда, и у нас гости, которые
— Отпустите всех, дон Арно, — предложил Галсеран. — Пусть вернутся до вечерней службы. Тогда во всем и разберемся.
— Я не могу, — сказал дон Арно, который уже знал о возвращении Беренгера. Его губы сжались в тонкую упрямую линию. — Это слишком важно. Нет. Мы будем обедать все вместе. — Он окинул взглядом комнату. — Для всех места за столом не хватит, — сказал он, — так что я с остальными канониками отобедаем с нашими гостями, а все прочие поедят здесь. Встретимся после трапезы.
— А мой племянник? — спросил Галсеран.
— Возможно, правильнее будет пригласить его обедать с нами. Не хотелось бы, чтобы еда этого доброго человека оказалась приправленной желчью. — Он мягко улыбнулся продавцу конфет, прошептал что-то стражникам и удалился.
Исаак и его семья первыми добрались до ворот родного дома. Но не успели они отправить одного из слуг в дом к Эфраиму и Дольсе забрать близнецов, как колокольчик у ворот возвестил им, что у них — гость.
— Я буду у себя, — быстро сказал Исаак, — и не мешайте мне, если только это не вопрос жизни и смерти.
— Так и есть, господин Исаак, — произнес голос из-за ворот. — Полагаю, что это вопрос о моей жизни и смерти. Если кто-нибудь впустит меня, то я все объясню.
— Ибрагим, впусти его.
— Спасибо, господин Исаак. Я задержу вас всего на минуту, — сказал Жилберт входя. — Мы можем где-нибудь поговорить?
Исаак проводил его к себе в комнату.
— Господин Исаак, — быстро произнес дон Жилберт. — У меня в руках два запечатанных документа, которые мне нельзя брать с собой. Не могли бы вы оставить их у себя и хранить до тех пор, пока я не договорюсь с кем-нибудь, чтобы переслать их в Барселону?
— С радостью, дон Жилберт. Но я полагаю, что эти документы надо передать в руки епископу. Давайте отправим их во дворец, прежде чем кто-то узнает, что они у вас. Вы все еще носите монашеское одеяние?
— Да.
— Все уже привыкли, что я постоянно посещаю дворец в обществе монахов и священников. На нас не обратят особого внимания.
— Спасибо,
Когда обед подходил к концу, в зал, где обедали продавец конфет и остальные участники спора, вошел монах в пропыленной серой рясе. Он остановился у дальней стены, огляделся и сел в самом темном углу комнаты. Следом за ним вошли двое слуг и унесли тарелки и миски, освобождая стол для возвращающихся священников.
Дон Арно улыбнулся и повернулся к девочке.
— Мы ведь говорили о продавце конфет, не так ли? А затем ты сказала дяде и стражникам, что тот господин говорил точно так же? Правильно, моя дорогая?
— Да, верно, — сказала маленькая девочка, — Я так и сказала, потому что так и было.
Беседу прервали быстрый топот, хлопанье дверей в коридоре и уверенный стук башмаков по плитам пола. Затем послышались раскаты знакомого голоса:
— Где тут собираются по поводу того монаха?
Дверь распахнулась. Все встали.
— Умоляю вас, сидите, господа, — произнес Беренгер де Крюилль. — И вы, милая юная особа. А, отец Джил. Вы тоже здесь. Отлично, — бодро добавил он, кивая монаху, сидевшему в тени у стены. — Меня очень интересуют результаты вашего расследования, дон Арно. Не буду вам мешать. Я просто посижу здесь и послушаю.
Все снова сели.
— Кто этот ребенок, дон Арно? — спросил Беренгер шепотом, который был слышен всем в комнате.
— Это она нашла того несчастного монаха, ваше преосвященство, — ответил каноник. — Она узнала его акцент, и говорит, его говор похож на речь этого доброго человека. Он — продавец конфет из Пенедес.
— Умная девочка, — сказал епископ и мягко улыбнулся ей.
— Откуда вы, сеньор? — спросил дон Арно, поворачиваясь к Фортунату.
— Из имения неподалеку от Гранольера, — сказал он.
— А Гранольер расположен в нескольких днях пути от Аброка, — сказал Галсеран.
— Когда он говорит спокойно, как сейчас, у него другой голос, — сказала девочка. — А когда его назвали вором, он разозлился и заговорил так же, как и торговец.
— Прошу меня простить, господа, — сказал дядя девочки, — что прерываю вас, но она говорит правду. Так и было. Я тоже это заметил.
Продавец конфет уставился на Фортуната так, как будто тот был каким-то сказочным животным: единорогом или гиппогрифом.
— Я знаю, кто он! — сказал торговец. — Я помню его. Это — внебрачный ребенок, которого выкормила и воспитала Магдалена. Он и раньше был негодяем-воришкой.