Протокол «Шторм»
Шрифт:
Митин покинул квартиру, забрав с собой охрану и Градского, который скакал за ним, будто преданная собачонка, заискивающе кивая и заглядывая в глаза. На журнальном столике остался клочок бумаги, на котором убористым почерком было выведено число в условных единицах, очевидно обозначающее предполагаемое вознаграждение.
– Однако, – вдруг присвистнул он и, обернувшись, протянул бумажку Кочеткову.
Цифра, которая была написана уверенной рукой олигарха, превосходила даже самые смелые ожидания.
Ниже под цифрой был указан личный телефон банкира, на который следовало перезвонить, когда Пашка и его товарищи примут решение.
– Байт, – Кочетков отбросил клочок бумаги и перевел взгляд на сидевшего в дальнем углу компьютерщика. – По поводу передатчика, который мы нашли в радио. Мы каким-то образом, кроме оборудования на площадке переброса, можем еще локализовать сигнал?
– Разве только Градский поможет, – виновато развел руками Байт. – Он и, наверное, Митин, с его фондом.
– Тогда кто – за, прошу поднять руку.
Танк поднял руку сразу, то же сделал и Байт, а вот Кали на секунду замешкалась. Казалось, что природная стервозность столкнулась в ней с какими-то изменениями в характере, которые она до сих пор не может понять, и внутренняя борьба заставляла ее идти на непривычные для нее шаги. Наконец, она сдалась и согласно кивнула, после чего Пашка нащупал в кармане свой телефон и, вытащив его, набрал указанный номер.
– Але.
– Господин Митин?
– Что вы решили?
– Мы согласны.
– Отлично. Завтра жду вас всех у меня в офисе. Вы подпишите контракты и получите необходимые инструкции.
Опустив телефон в карман, Пашка все еще растерянно обвел взглядом собравшихся в Ивашкиной квартире людей.
– Прекурсоры, значит, – вдруг проскрежетал Танк.
–
Кали ушла почти сразу, обещав прибыть к штаб-квартиру Митина к десяти утра. Байт задержался на несколько минут, долго бубнил о чем-то неразборчиво и под конец, закинувшись успокоительным, юркнул за дверь. Один лишь Танк задержался ровно на столько, чтобы добить оставшееся в бутылке пиво.
– Что ты об этом думаешь? – поинтересовался у оперативника Кочетков.
Тот пожал плечами.
– Да ничего пока. В сущности ничего не изменилось. Снова отъявленные мерзавцы в руководстве и отъявленные негодяи при задержании. Будет плохо – уйду, хорошо – останусь. А ты?
– И я не знаю, – честно признался Пашка. – Мне бы пару дней поваляться в постели, обдумать все хорошо. Слишком много всего произошло, чтобы вот так, за один заход, взять да переварить.
– Ладно, – Танк звякнул пустой бутылкой об пол и по-дружески хлопнул Пашку по спине. – Утро вечера мудренее. Митин говорил что-то про инструкции. Завтра и узнаем, что к чему.
Закрыв за здоровяком дверь, Пашка вновь оказался в пустой квартире.
Ему было, о чем подумать, слишком уж многое произошло с ним за такой короткий срок. Привычный мир рушился. Разобраться, осознать все это, принять как должное ни возможности, ни времени у него пока не было. Разумно решив, что это дело лучше заспать, Кочетков отправил в желудок пару бутербродов с сыром, а затем, привычно постелив себе на диване в гостиной, закрыл глаза и почти сразу отключился. Снов Пашке в ту ночь почти не снилось, а все, что было, он благополучно похоронил в собственном подсознании. Лишь какие-то обрывки фраз и образов, точки, тире, перекошенные лица. Лишь фрагменты головоломки, которую только предстоит собрать. И слова, произнесенные то ли шепотом, то ли криком:
– Помеха. Ты помеха.