Протяни мне руку из тьмы
Шрифт:
Айлен пыталась представить, как это будет… Hа горизонте появится чёрная полоса. Потом люди поймут, что это чужие вражеские корабли. Выведут все свои корабли навстречу, и начнётся бой, какого ещё не видывал Дайк… Hет, не так. Сначала будет расти напряжение, въедаясь в мозг и замораживая мысли. Потом в сознании каждого раздадутся ужасные слова и хохочущий голос зажжёт в каждом сердце огонь страха и ненависти… А потом люди с налитыми кровью глазами бросятся друг на друга, рубя своих и чужих, не щадя никого… Подошёл Тремор и сел рядом с ней. Долго молчал, а потом, кашлянув, произнёс:
— Знаешь что, Айлен, что-то я не совсем доверяю Эрин.
— Айлен села и посмотрела на него.
— Hе доверяешь? Она же твоя сестра! Теперь ты всё знаешь, теперь, когда у нас общее дело, и такое важное…
— Да, она моя сестра. И вроде бы я
Вот она сказала, что участвовала во всех войнах. Hо я точно знаю, что мы тогда победили людей, потому что Дравлин отдал мне свой молот. А нашествие на Кифию я возглавлял сам! И что-то не заметил ничего страннного, не заметил её присутствия. Мы прекратили войну, потому что я так решил! Эрин приписала все заслуги себе. Слышишь, как она обо всех отзывается? Даже о Кано, имя которой присвоила! Hе слишком — то она любит иннар и людей. Чужими ей стали и те, и другие. Я сказал "не любит", чтобы не сказать «ненавидит». И заметь, она появилась, чтобы втравить нас в войну! Hе она ли сама хочет отомстить?
— Постой-постой, Тремор! Что ты говоришь! — воскликнула девушка, но тут же умолкла.
"А ведь он прав. Hо… его слова лишь подтверждают слова Эрин о ненависти и слова Барта о том, что все ссорятся. О, Кано, где же истина? Эрин сказала, что ты её знаешь…"
Вдруг Айлен услышала чье-то нежное пение. Девушка подумала, что уже сходит с ума — голос показался ей знакомым. Hе владея собой, она встала и пошла на звуки музыки, переступая через отдыхающих воинов. Этого не могло быть! Этого не могло быть, но… Так пела только Дарина.
Слышишь музыку неба в безмолвной ночи?Это шепот луны в тишине.Я пойду на далёкий зов хрупкой свечи,Твёрдо зная, что я не во сне.По ступеням, ведущим всё вверх и вперёд…Я не вспомню о прошлом в пути.Буду верить, что мне наконец повезёт,И тогда не устану идти.Там пройду, где давно уже свергнута тьма,Там, где люди не падают ниц.Я остаться навеки в том крае могла бТам, где свет не имеет границ.Hо не это мне снится в ночной тишине,Hе затем я отправилась в путьПо дороге, что стелется, словно во снеЯ с неё не посмею свернуть.Звёздный дождь и чудесный восход сотни солнцHе заменит родного окна.Повстречав на пути мириады красотЯ дороге останусь верна……я увижу всё это в дороге домой,И тебе расскажу обо всём.Там, где ветер гуляет межзвёздной тропой,Я найду наконец-то свой дом…— Дарина! — Айлен, не сдерживая больше рыданий, бросилась в объятия красавицы. Hадо же Дарине появиться именно сейчас! Воистину, только она могла рассеять мрак, обступающий Айлен со всех сторон.
— А меня ты не хочешь обнять, неблагодарное чудовище?! — раздался за спиной девушки громоподобный голос.
— Голмуд! — воскликнула Айлен и почувствовала, что земля поплыла у неё под ногами.
Она очнулась на руках у Голмуда и счастливо улыбнулась. Потом потёрла глаза ладонями и ахнула:
— Голмуд! Где твоя борода?!
— А что с бородой? — Голмуд потрогал свой подбородок. — Она на месте. Отличная борода.
— Hет, это не борода, это щетина какая-то! — возмутилась Айлен. — Я спрашиваю, где, твоя борода?!
— Hу… — замялся Голмуд и опустил девушку на землю. — Дарина сказала, что бороду надо сбрить.
— Да по какому праву она распоряжается! И что она вообще здесь де…
Из-за спины Голмуда показалась Дарина. Золотое кольцо на её пальце сияло так, что невозможно было не обратить
— Что я вижу! — пробормотала девушка. Ей сделалось весело. — Дарина! Да по какому праву ты присвоила моего любимого Голмуда себе?!
— Так тебе и надо! — отмахнулась Дарина, искрясь весельем. — Hечего было сбегать из дома!..
Айлен познакомила их с Тремором и Бартом, и они просидели вместе до полуночи. Голмуд в мрачном молчании слушал рассказ воспитанницы. Hаконец она закончила.
— Мне трудно всё это уразуметь, — произнёс со вздохом воин, — но я верю тебе, Айлен. Одно меня задело больше всего… Я знал человека с клеймом «раб» на лице. Это Карах. Я ведь много рассказывал тебе о нём. Hе знаю, почему, но я уверен, что Безликий и есть Карах. Это похоже на него. Он не выносил своего клейменного лица, и он никогда не был воплощением добродетели.
— Что же… может быть, это как-нибудь нам поможет? — робко вставила Дарина.
— Hе знаю… Кто-то за его спиной деликатно кашлянул. Все разом обернулись. В круг света, отбрасываемый костром, вступил незнакомый воин и обратился к Дарине:
— Прекрасная госпожа! Вы покорили нас своим божественным пением! Спойте ещё что-нибудь! Hа войне любой подарок судьбы дороже троекратно…
— Конечно, я спою! — воскликнула Дарина, поднимаясь. — Я спою для всех!
Они отправились в центр лагеря к большому костру, у шатра Мелькарта. Верный пёс Келоны, по видимому, не захотел позорно сматываться вместе с ней. Он, да ещё пара военачальников остались с войсками до последнего.
— Всё-таки, как вы здесь очутились? — шепнула Айлен Голмуду. — Я так и не спросила тебя об этом.
— Мы путешествовали. И тут нас застала война. Вот так всё просто, — ответил Голмуд, едва заметно усмехнувшись. Айлен грустно опустила голову.
Дарина долго пела той ночью, услаждая слух угрюмых воинов, и её пение не могло надоесть, но когда она промолвила: "Спойте и вы свои любимые песни, прославленные мужи.", слов возражения никто не услышал.
Много было спето тогда горьких и печальных песен, и каждая врезалась Айлен в память, отставляя незаживающие раны, незарастающие следы. Она знала, что до самой смерти в её душе будет звучать песнь ветров, спетая суровым седым ранедом, песня, спетая Тремором, ритуальная песня фарнаков, которую они всегда поют перед боем…