Проверка на прочность
Шрифт:
Посыпавшиеся, как снег, помехи затмили слова, заполнили Вселенную, ослабели. На какое-то мгновение Мэллори почувствовал ремни, врезающиеся в онемевшие мышцы рук, ощутил боль, причиняемую зажимами, впившимися в голову.
…Почувствовал, что плывет, невесомый, в море вспыхивающих и гаснущих энергий. Голова его пошла кругом, он отчаянно старался сохранить равновесие в окружавшем его хаосе. В кружащейся тьме он обнаружил матрицу одного направления, неуловимого, но служащего ориентиром на фоне менявшихся энергетических потоков. Он добрался
— Полная разрядка! — объявили Рецепторы всем шести тысячам девятистам тридцати четырем блокам памяти мозга Ри и замерли в шоке. — Захваченный разум цепляется за контакты: мы не можем освободиться!
Пульсируя от невероятного потрясения, вызванного внезапным нападением пленника, чужеродный мозг отдыхал в течение доли секунды, необходимой для восстановления равновесия между сегментами.
— Энергия врага, хотя и является беспрецедентно высокой, недостаточна для того, чтобы нарушить целостность моей/нашей сущности, — с напряжением констатировали Анализаторы. — Но я/мы должны немедленно отступить!
— НЕТ! Я/МЫ НЕ ИМЕЕМ ДОСТАТОЧНО ДАННЫХ ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ ОПРАВДАТЬ ОТМЕНУ ФАЗЫ ОДИН, — не согласился Эгон. МЫ ИМЕЕМ ДЕЛО С РАЗУМОМ, РУКОВОДИМЫМ ПРОТИВОРЕЧИВЫМИ ИМПУЛЬСАМИ БОЛЬШОЙ ЭНЕРГИИ. ЭТО ИМЕЕТ ПЕРВОСТЕПЕННОЕ ЗНАЧЕНИЕ. В ЭТОМ КЛЮЧ К ЕГО ПОРАЖЕНИЮ. Я/МЫ ДОЛЖНЫ РАЗРАБОТАТЬ КОМПЛЕКС СТИМУЛИРУЮЩИХ ВОЗДЕЙСТВИЙ, КОТОРЫЕ СВЕДУТ ОБА ИМПУЛЬСА В СМЕРТЕЛЬНОМ ПРОТИВОДЕЙСТВИИ.
Проходили бесценные микросекунды. Сложный мозг спешно зондировал мозг Мэллори в поисках символов, из которых можно было бы создать необходимую форму проверки поведения.
— Готово, — объявили Перцепторы. — Но необходимо указать на то, что ни один разум не может долго оставаться неповрежденным при прямом столкновении этих антагонистических императивов. Должны ли я/мы доводить стимулирование до состояния, из которого нельзя будет выйти?
— ПОДТВЕРЖДАЮ. — Эгон произнес это тоном, не допускавшим возражений.
— ПРОВЕРЯТЬ ДО РАЗРУШЕНИЯ.
— Иллюзия, — сказал Мэллори себе. — Меня забросали иллюзиями…
Он почувствовал приближение нового мощного волнового фронта, обрушившегося на него подобно тихоокеанскому валу. Он цепко ухватился за свой слабый ориентир. Но сокрушительный удар отшвырнул его в вертевшуюся тьму. Издалека на него смотрел Инквизитор в маске.
— Боль не смогла стать нашей помощницей, — произнес глухой голос. — Угроза смерти не действует на вас. Но все же есть способ…
Занавес сдвинулся в сторону, за ним стояла Моника, высокая, стройная, трепещуще живая, красивая, как олень. А рядом с ней — ребенок.
— Нет! — закричал он и бросился вперед, но цепи удержали его. Он наблюдал, беспомощный, как грубые руки схватили женщину, стали привычно, небрежно двигаться по ее телу. Другие руки схватили ребенка. Он увидел ужас на детском личике, страх в глазах…
Страх, который он уже видел раньше… Ну, конечно, он видел ее раньше. Ребенок, это ведь его дочь, его бесценное дитя, а изящная женщина… Моника, — поправил
…Он видел эти глаза, сквозь бурлящий туман, над водопадом…
Нет. Это был сон. Сон, в котором он умер, умер насильственной смертью. А еще был сон, в котором он стоял перед раненым львом, а тот бросился на него…
— Вам не причинят вреда, — казалось, голос Инквизитора доносится с большого расстояния. — Но вы навсегда унесете с собой воспоминание о том, как их живьем разрезали на куски…
Его внимание вернулось к женщине и ребенку. Он увидел, как они сорвали одежду со стройного смуглого тела Моники. Она стояла перед ним обнаженная, но все еще бесстрашная. Но какая польза была теперь от этой смелости? Оковы на ее руках соединялись цепью с крюком, вбитым в сырую каменную стену. Раскаленное железо приблизилось к ее белой плоти. Он увидел, как ее кожа потемнела и пошла волдырями. Железо снова коснулось ее. Она сжалась, закричала…
Женщина закричала.
— О, Господи, сгорел живьем, — отрывисто произнес тонкий голос, — а все еще ходит!
Он посмотрел вниз. Ран не было. Кожа была целой. Но на мгновение он вспомнил, как бесновались вокруг него свирепые языки пламени, а он вдыхал их, обжигая легкие…
— Сон, — сказал он вслух. — Мне снится сон. Я должен проснуться!
Он закрыл глаза и тряхнул головой.
— Он покачал головой! — захлебнулся техник. — Ваше превосходительство, это невозможно, но я клянусь, что человек сбрасывает с себя контроль машины!
Косло оттолкнул его в сторону, сам схватил рукоятку контроля, двинул ее вперед. Сидевший на стуле Мэллори напрягся, дыхание его стало хриплым, отрывистым.
— Ваше превосходительство, человек умрет!..
— Пусть умирает! Никто не смеет бросать мне вызов безнаказанно!
— Сузить фокус! — Перцепторы передали команду шести тысячам девятистам тридцати четырем производящим энергию сегментам мозга Ри. — Борьба не может продолжаться долго! Мы почти потеряли пленника…
Зондирующий луч сузился, ножом вошел в бьющееся сердце мозга Мэллори, навязывая ему свои модели…
…Когда к ее слабой хрупкой груди приблизилось длинное лезвие, девочка заплакала. Грубая рука, держащая нож, провела им по нежной, с синеватыми жилками коже почти с любовью. Из неглубокой раны хлынула алая кровь.
— Если ты откроешь мне секреты Братства, то, конечно, твои товарищи по оружию умрут, — монотонно произнес безликий голос Инквизитора. — Но если ты будешь упрям и откажешься помочь нам, твой ребенок и твоя жена испытают на себе все, что сможет изобрести мой гениальный ум.
Он напрягся, пытаясь сбросить цепи.
— Я не скажу тебе, — прохрипел он. — Разве ты не понимаешь, ничто не сравнимо с ужасом. Ничто!…
Ничто из того, что он мог бы сделать, не спасло бы ее. Она вцепилась в плот, обреченная. Но он мог присоединиться к ней… Однако, не на этот раз. Сейчас стальные цепи не пускали его. Он рванулся, слезы ослепили его…