Провидение зла
Шрифт:
– Ты хочешь сказать, что Аментия плохая колдунья? – вытаращила глаза Фламма. – Я завистью изошла! Хотела бы я оказаться иллюзией, когда матушке взбредет в голову отвесить мне подзатыльник!
– Почему плохая? – не поняла Лава. – Аментия выступала в состязании. Она и должна была удивить. Но если бы она сотворила нечто подобное в каком-нибудь придорожном трактире, боюсь, ей намяли бы бока. К тому же Аментия не в себе!
– Не соглашусь, пока не увижу ее вживую, – покачала головой Кама.
– Ты забыла? – удивилась Лава. – Мы же играли с ней вместе когда-то!
– Играли, – кивнула Кама. – Когда нам с тобой было по семь или по шесть лет.
– Так давно? –
– Только не говори, что это было как будто вчера, – скривилась Фламма. – И не стони, что у тебя ничего не идет с магией. Фехтуешь ты тоже очень неплохо, а уж если придется съездить по роже какому-нибудь Палусу, то никто лучше тебя не справится.
– Да, – мечтательно вздохнула Лава. – В прошлом году это у меня вышло отлично. Жаль, что в этом году при моем приближении он умолкает.
– Крутится внизу возле Рубидуса, – скорчила гримасу Фламма. – Вот по таким, как Палус, и определяем, что за времена настают. Если начнет подниматься, значит, дела дрянные.
– Где-то начнет, а где-то такого и на порог не пустят, – обернулась к окну Лава. – А ведь уже заканчивают! Быстрее, чем ты думала.
Кама посмотрела на арену. Мастеровые настилали доски, от колдовства Амелии осталась горка гнили, которая на глазах обращалась в прах.
– Послушай, – глядя на сестру, голову которой стягивал платок, Лава взъерошила свои светлые волосы, – разве Софус не догадывается, что ты девушка? Нет, понятно, что распорядитель проверяет под шлемом длину волос, но Софус! Он же накладывает заклинание на каждого! И при этом проверяет, чтобы не было никаких амулетов, заговоров! Он что, плохой маг?
– Хороший, – вместо Камы ответила Фламма. – Очень хороший. Не знаю, что он за человек, но маг он отменный. Я спрашивала у матери, она сказала, что Софус вроде как из Бэдгалдингира? Обычный ремесленник, что-то там резал из дерева, особенно посохи ему удавались. А уж когда оказалось, что каждый посох полон мума, тут и стали искать, кто их шлифует. Говорили, что орденские маги из самого Самсума приезжали, чтобы уговорить Софуса вступить в одно из их братств, но он отказал всем. Не хотел никуда уезжать. В той деревне на северном склоне ущелья никого, кроме него, не осталось. Ну а потом прежний ардуусский маг состарился, стал искать ученика и сделал им Софуса, хотя тот уже тогда был немолод. Софус неожиданно для всех согласился. И вот, кое-чему научился за эти годы. Да, ему узнать, кто стоит перед ним, легко. Но он же сигнальную магию накладывает! А она штука зыбкая, если он перед этим прощупывать каждого будет заклинаниями, то она может и не лечь на запеченное.
– Запеченное? – не поняла Лава.
– Проколдованное, значит, – поморщилась Фламма. – Да и зачем ему?
– Ладно, – надела на голову шлем Кама. – Я пойду… Что со жребием?
– Жребий как жребий, – пожала плечами Фламма. – Ты ведь там – черный неизвестный? Хотя из неизвестных ты одна осталась. Я всем сказала, что ты мой приятель. Думаю, они себе все головы сломали, что за ловкач пробивается в зятья к королю Пурусу.
– Меня устроят четыре головы, – стала заматывать шею черным платком Кама.
– Голова Рубидуса будет третьей, – сказала Фламма. – Если сумеешь ее взять. И если он доберется до третьей схватки.
– Кто первый бьется со мной? – спросила Кама.
– Пуэр Краниум, – наморщила лоб Фламма. – Твой поединок второй в турнире. А Пуэр Краниум, если ты не забыла, второй сын короля Бабу. Весельчак! Довольно ловок.
– Да, я следила за ним позавчера, – кивнула Кама, вытягивая из-под шлема платок. – Чуть не забыла. Интересно, что
– Не знаю, – скорчила гримасу Фламма. – Или Церритус Ренисус, или Сигнум Белуа.
– Младший принц Бэдгалдингира сильнее, – вздохнула Кама, – надеюсь, он и возьмет вверх. Не хочу, чтобы мою победу над Сигнумом восприняли как плату за позор моего брата.
– Ты так говоришь, как будто уже победила Сигнума! – подняла брови Лава.
Кама сверкнула глазами в прорезях шлема.
– Если я неспособна победить Сигнума, то что же тогда говорить о Рубидусе?
– И ты все еще думаешь, что у тебя получится? – шмыгнула носом Лава. – Не победить Рубидуса, а чтобы как с твоей матерью? А?
Кама не ответила, проверила застежки перчаток, похлопала ими по нагруднику, делавшему ее похожей на напыщенного голубя, топнула ногами, взмахнула руками. Поножи и наручи держались хорошо.
– Тебе все равно, с кем ты будешь биться в четвертом круге? – удивилась Фламма.
– Все равно, – ответила Кама. – Кроме Рубидуса там только два безупречных фехтовальщика – Фалко Верти, принц Фиденты, и Адамас Валор, принц Тимора. Кто-то из них.
– Адамас мой двоюродный брат! – гордо заявила Фламма. – Хотя не исключаю, что и Фалко Верти… Не покалечь моих явных и мнимых родственников, демоница!
– Как так? – вытаращила глаза Лава. – Хотя если счесть, что мать Фалко – родная сестра короля Тимора, отца Адамаса, а он твой двоюродный…
– Не будем гадать, – улыбнулась Фламма.
– Я не демоница, – вздохнула Кама. – Я дочь Тотуса Тотума и Фискеллы Тотум. И, кажется, дура.
– Мы все время от времени дуры, – начала тереть нос Фламма. – Главное, не привыкать к этому. Удачи тебе.
– Пригодится, – ответила Кама и пошла к лестнице.
…Она и в самом деле чувствовала себя дурой. Не потому, что боялась не победить Рубидуса или даже не добраться до него в турнире. И не потому, что вокруг Рубидуса крутился мерзкий Палус, да мало ли кто вокруг него крутился. Тот же Алкус Рудус ходил за Рубидусом хвостом. И Болус Арундо внимал каждой его шутке. Нет, дело было в другом, принц Кирума не был похож на ее отца. Он мог оказаться и мерзавцем, и героем, но он ничем не напоминал Тотуса Тотума. Выходит, то, что она сама себя числила копией матери, ничего не значило. История не могла повториться. Отлить новый золотой слиток в старую форму невозможно, потому что время – как песок, а песчаная форма недолговечна. Почему-то это стало ей очевидным только теперь. Может быть, из-за того, что она вдруг поняла: с матерью все происходило иначе. Фискелла не собиралась завоевывать Тотуса Тотума. В том турнире она просто столкнулась с ним в финале, но ею двигала не любовь, не страсть, не увлечение Тотусом и кем бы то ни было! Она просто куражилась. Она всего лишь хотела доказать сама себе, что она и это может. И она доказала. А все прочее случилось само собой. И только лишь усилиями будущего короля Лаписа.
Что же получается?
Кама зажмурилась, ноги словно сами находили ступени.
Выходит, она должна тоже стремиться к тому, чтобы проявить себя? Никакого Рубидуса в ее голове быть не должно? Только страсть к фехтованию и жажда победы? Но у нее не было страсти к фехтованию. Да, она чувствовала ветер, о котором ей говорил Сор Сойга, да, она могла растворяться в движении, но это не была страсть к фехтованию. Это было ощущение полета, и для него ей, Камаене Тотум, не нужен соперник. Она могла одна часами танцевать с мечом на заднем дворе лаписского замка, и уж тем более не помышлять ни о победах, ни о способах очаровывания принца Кирума.