Провидение зла

Малицкий Сергей Вацлавович

– Войско! – выдохнула Фламма.

– Наверное, – согласился Сор. – Но у него были только люди. И он стал думать, как сделать из них войско. Для начала он их разделил. В одних комнатах поселил тех, у кого были черные волосы, в других тех – у кого светлые, в третьих тех, у кого рыжие. И назвал их атерами, лаэтами и руфами. И закрыл друг от друга. Потом взял тех, кого отобрал и среди светлых, и среди черных, и среди рыжих. И тем, которые были и так сильны от природы, он влил кровь семи демонов. И из них получились этлу.

– Сильные, но добрые! – воскликнула Фламма. –

Поэтому они и закрылись в своем царстве Бланс, что все пользуются их добротой! Что же получается, эти семь злых демонов были добрыми?

– Разве я сказал, что они были злыми? – удивился Сор. – Если уж они привели к той испорченной земле свой огромный дом, то никак не были злыми. А уж что с ними стало… Но продолжим. Остальных отобранных людей Одиум усыпил. И каждому влил четыре капли своей крови. И они превратились в даку.

– Даку страшные, – прошептала Фламма.

– Очень красивые! – не согласилась Кама.

– Убийственно красивые, – прошептал Сор. – Царственно страшные. Совершенные. Почти как демоны. Но у каждого – четыре капли крови Одиума. Если семью создают два даку, то у каждого их ребенка будет четыре капли поганой крови. И все они будут даку. Если даку берет в жены человека – то у них рождаются дакиты. И у каждого будет две капли поганой крови. В семье даку и дакита – у каждого будет две капли поганой крови. В семье дакитов – у каждого будет две капли поганой крови. И у их детей будет две капли поганой крови. И никогда в семье дакитов не родится даку. В семье дакита и человека рождаются только люди. И сколько бы детей ни было – у каждого будет одна капля поганой крови. Но это будут только люди. Люди, в которых есть одна капля поганой крови, рожают только людей. И у некоторых их детей будет капля поганой крови, у некоторых нет.

– Игнис и Кама, – прошептала Фламма.

– Игнис и Кама, – согласился Сор. – Прибавь еще силу этлу. Она досталась обоим, что редкость. Сила или рост этлу передаются, как цвет волос. Могут передаться, а могут и нет.

– И это все? – разочарованно спросила Фламма.

– Фламма, – поморщилась Кама. – Неужели тебе не рассказывали эти сказки?

– Нет, – вздохнула Фламма. – Конечно, я слышала что-то. О том, что в небе показались семь звезд. И что звезды полетели в разные стороны и сожгли древние города, в которых жили боги. И Бараггал в том числе. А бледная большая звезда упала на севере, и мир перевернулся и на тысячу лет покрылся льдом. А потом все началось снова…

– А потом все началось снова, – прошептал Сор, снова закрыв глаза. – Но там, между долиной Миам и Нуам. На востоке, который для этой земли тысячи лет назад был севером. В мертвой пустыне, которая тысячи лет назад была морем. Там есть впадина. Вмятина в земле, внутри которой могло бы поместиться целое королевство. Она называется Мерифри. В ее центре есть город, который многие считают мертвым. Его имя Иалпиргах. В этом городе имеется храм. Он построен среди стальных холмов и ущелий. И эти холмы и ущелья – это останки железного дома, который прилетел на эту землю. А Храм называется Храмом Света.

– Почему? – прошептала Фламма.

– Потому что на земле этого

Одиума стали звать Лучезарным! – зевнула Кама. – Отстань от Сора, ты что, не видишь, он уснул! Фламма, это сказки для маленьких!

– Как хорошо быть маленькой, – прошептала Фламма, глядя на Сора, который и вправду как будто уснул сидя. – И как жаль, что мне все это не рассказывали.

– Еще расскажут, – вытянулась на куче старого лапника Кама. – Там еще много чего есть.

– Но почему же, если он был таким мудрым и всесильным, этот Лучезарный, почему же он сотворил такое? – Фламма махнула рукой в сторону Светлой Пустоши. – Или правда то, что я слышала от Софуса, будто эту гадость не Лучезарный сладил, а Энки? И что глупо винить убитую у порога кошку за то, что порог воняет дохлятиной? Винить надо того, кто ее убил.

– Ты думаешь, что говоришь? – зло подняла голову Кама. – Какую кошку? Ту, которая сама шла убивать хозяина дома? А знаешь, что мне рассказывал старый дакит, покойный отец Сора, который уже давно приезжал из Даккиты? Он сказал, что семь демонов-ангелов прилетели на железном доме в ту землю потому, что этот Лучезарный ее уже сожрал. И они спасали тех, кто еще оставался в живых. Но он проник в железный дом, как на чистую собаку проникает одна маленькая беременная блоха и делает эту собаку блохастой. И на эту землю Лучезарный летел, чтобы и ее сожрать. И если бы не Энки…

– Что, если бы не Энки? – спросила Фламма, потому что Кама вдруг замолчала.

Кама не ответила. Вместо ответа послышалось ее усталое сопенье. Спал сидя Сор. Всхрапывали лошади. Шуршал по навесу легкий дождь.

– Непонятно, – поежилась Фламма, подбрасывая хворост в костер. – Так сказка это или не сказка? И если сказка, то что за Светлая Пустошь тут совсем рядом? Тоже сказка?

Глава 13

Фидента

– Сиди, где сидишь, – услышал Игнис жесткий голос собственного отца. – Не вставай и не задавай вопросов.

Принц оглянулся. В пяти шагах от него стояли испуганные, побледневшие Нукс, Нигелла, Лаус. Там же, остолбеневший, замер он сам. Да нет же, это был мальчишка-стражник, Ассалум. Или же он сам?

– Молчи, – рядом с Игнисом присела мать, положила ему руку на лицо, чуть надавила, выплеснула быстрым шелестом какое-то заклинание, выдыхнула, почти обожгла пламенем, затем прошептала быстро: – Ни слова больше. Кама не здесь, но для всех это она. И ты пока не принц, а обычный стражник.

– Вентер! Алиус! – выпрямилась Фискелла и вдруг прошипела или прорычала, да так, что по воде пошла мелкая рябь: – Бргда!

Вентер, который только что стоял с воздетыми к лицу руками, окаменел на мгновение, а затем тряпичным чучелом рухнул на прошлогоднюю траву. Алиус вздрогнул, встряхнул головой, затем поклонился приближающемуся парому:

– Я восхищен, Ваше Величество! Третий уровень посвящения Ордена Тьмы! Не ниже! Как вам удалось вырваться? Или же как вам удалось проникнуть в их таинства?

– Он что-то сказал? – напряженно молвил король. – Я не услышал ни слова! И почему Вентер упал, а этот угодник – нет?