Провидица
Шрифт:
Освирепев, Александра вновь ударила мужа подушкой теперь уже в бок, – А, что в этом плохого? Это же не значит, что ты должен делить с неродными детьми власть или что-то в этом роде. Даже я понимаю, что для тебя важно сохранить чистоту твоей родословной, но тем-не менее… даже неродной человек может стать очень близким тебе! Например, я же хоть и не связана с тобой кровью, но всё же сумела как-то подобраться к твоему леденящему сердцу. Ребёнок тоже может стать дорогим твоему сердцу, пусть и не будет твоей родной кровинкой.
Карл выглядел таким поражённым, что того и гляди глаза из орбит выкатятся, – Ну, так это конечно так, однако, если ты собралась проявить во мне отцовские чувства к тому мальчику, то
“Не в бровь, а в глаз.”
Тяжело пыхтя, то ли от усталости из-за того что долго кричала, то ли из-за гнева, который так и лился через край, из-за неприступности мужа, которую она всё ни как не могла обойти. Поэтому она приняла наигениальнейшее решение – фыркнуть и лечь спать, отвернувшись в противоположную от него сторону, при этом гаркнув, – Я всё равно ему помогу.
Устало выдохнув, Карл снисходительно улыбнулся, накрыл супругу получше одеялом чтобы та не замёрзла и тоже лёг спать, размышляя о чём-то своём.
“И что только на неё нашло? Она всегда такая нежная, открытая, ласковая. Почему она вдруг так неожиданно повела себя? Я могу предположить, что она вступилась за мальчика, ведь она такая сердобольная, чёрт возьми.” – Карл ухмыльнулся – “Эх, и что мне с этим “подарком судьбы” делать?”
POV Александра:
Меня так сильно взбесило поведение Карла, что уже больше шести дней с ним не разговариваю. Хоть мы и делим с ним одну и ту же постель каждую ночь, но мы не говорим. Я не даю ему ласкать себя, целовать, держать за руку, хоть он и пытался наладить со мной контакт, но я не уступала, была стойкой, как кремень. Не нужно было так о ребёнке отзываться. Бесчувственный!
Просыпалась, я позже мужа. Хех, он же у меня трудоголик. А вот засыпала я специально раньше – до того, как он возвращался в поместье, чтобы не быть с Этим наедине. Однако, когда он заходил в спальню и вместо любящих объятий встречался с отвернувшимся к окну моим силуэтом, он печально выдыхал, тёр пальцами переносицу. Карл ничего не говорил, не возражал, а просто каждый раз ложился рядом со мной, целовал в оголённое плечо или щёчку и, приобняв, засыпал.
“- Милая, ну, может быть ты уже перестанешь на меня дуться? Извини, если обидел твои тонкие чувства, малыш. Я не хотел этого. Простишь своего мужа-дурака?” – так он шептал мне каждый раз, когда грезил мечтами помириться. Не знаю, почему, но мне было больно это слышать.
Нет. То, что он дурак, это конечно правильно, вот только почему он извиняется, когда совершенно не чувствует вины. Я то это знаю. Он просто скучает по мне, потому что любит, а это другое. Я, конечно, понимаю, что тоже погорячилась в суждениях, но с ним всё сложнее.
Почему он считает, что нужно заботиться лишь о тех, в ком течёт близкородственная кровь? А, как же чувства? Даже совершенно незнакомый человек может стать очень дорогим. К тому же, разве есть что-то плохое в том, чтобы заботиться о тех, кто слабее нас, пусть и не о всех вокруг, но по возможности нужно. К тому же, мальчик, которого мы недавно с ним нашли, оказался очень чутким, трогательным и даже в какой-то степени очень милым. Поначалу я переживала на счёт его безопасности, ну, вы знаете это – не простой дом какого-то там князька, а поместье самого короля и королевы ночи, наш семейный особняк. Как уже было сказано ранее “наши с Карлом” шестеро сынишек постепенно растут, а вместе с этим увеличиваются и их потребности в “пище”. Шу и Рейджи уже по одиннадцать годков, они практически уже взрослые. Аято, Райто и Канато тоже не далеко ушли – им по девять.
Сейчас у этих пятерых, как раз наступил тот период, когда жажда берёт вверх над разумом. В такой момент они, как раз начинают контролировать свои внутренние позывы.
У каждого первородного вампира в детстве такое происходит. Так сказать приспособление ко вступлению
Что, если что-то пойдёт не так? Тут, конечно, особо не бродят люди, но всё-таки – мимо проходящий прохожий или какой-нибудь бедный лесник забредёт по ошибке в эти дебри, а тут его мои сынки и сцапают. Сожрут и не подавятся. Для них это обычное дело, ведь они, как раз сейчас формируют свою вампирскую сущность. Это очень важное время для них.
Даже я по особняку брожу, как по лезвию бритвы. Как ни как, но я всё-таки человек.
Часто заходя в комнату к Аято, я вижу, как он, держа в руках маленькое зеркальце, рассматривает свои клыки, при этом проверяя выросли они или не нет. Что касается Рейджи, то я пару раз случайно видела, как он кусает наших служанок (они не смеют возражать), но после, слава Богу, отпускает – значит может контролировать себя. Уже хорошо. У нас даже стали людей на работу служанки принимать, чтобы дети могли в любое время “поесть”. А, что? Платят им в два раза больше, чем остальным, а кроме того, что они обязаны обеспечивать малышей-крепышей-вампирчиков своей кровью, другие обязанностей у них нет. Они не подпускаются к основной работе в доме. Канато оказался намного извращённее этих двоих. Он просил меня добавлять человеческую кровь в сладости, что я для него часто готовила. Мальчик был сладкоежкой, хоть я старалась контролировать количество сладостей в его рационе, но Канато упорно, с надутыми от обиды щеками, говорил, что для него кровь, смешанная с заварным кремом или шоколадом, намного вкуснее.
Я часто приходила к мальчику в дальней закрытой комнате, приносила ему одежду, которую “мои” дети великодушно жертвовали по моей просьбе, игрушки. Я любила готовить для них, ну и мальчику тоже приносила всегда что-нибудь. Поначалу он меня сторонился. Я бы даже сказала: опасался, но после он успокоился и даже начал улыбаться так ярко и солнечно, будто солнечный зайчик. Именно из-за его улыбки я дала ему его первое в жизни имя – Коу. Оно означает “счастье”, “свет” и “мир”.
– Субару, ну, скушай ещё хотя бы ложечку, – я поцеловала беловолосого мальчика в висок и по-детски растрепала белоснежные волосы. Маленький мальчик сидел на кровати в гостевой комнате. Он держал в руках маленький детский паровозик и играл с ним. Я пыталась накормить непослушного вампирёнка, который всеми возможными способами отказывался есть приготовленную любимой “мамочкой” кашу с фруктами, а за место этого с измазанными манкой щеками игрался с игрушкой. Рядом с ним под одеялом всё ещё сидел Коу, забрав свои длиннющие волосы в хвостик. Он улыбался, глядя на белоснежный комочек меньше себя.
– Ну же, Субару-кун, не противься, – ласково произнёс блондин. Мальчики успели за последние дни очень даже неплохо подружиться. Я часто приносила Субару, чтобы они вместе поиграли, – Твоя мама так старалась, готовя её, а ты нос воротишь. Как некрасиво с твоей стороны, – эта фраза слегка пристыдила красноглазого мальчика-альбиноса. Он нахмурился, прекратил играть и на пару секунд замер, будто о чём-то думая, – Ты должен постараться, Субару-кун, съесть всё до последней ложечки, чтобы однажды вырасти большим и сильным и защищать своих братьев и родителей в ответ на их заботу.
Мальчик тут же откинул игрушки и с серьёзным лицом, будто политик на выборах, начал поедать кашу.
– Вот так, молодец, – Коу погладил ободрительно мальчика по голове.
– Ох, мальчики, вы так ладите, – я восхитилась их близостью. Боже, они такие крошки. Миленько!
– И-и вовсе м-мы не ладим, – маленький блондинчик застеснялся. Ему нравилось, когда я улыбалась, тогда и он показывал мне самую яркую улыбку.
“Без неё я никогда бы не смог больше улыбаться вновь.”
– Я хотел бы обрезать волосы, можно? – спросил он осторожно.