Провинциальный детектив
Шрифт:
Он ее не слышал. Голову сверлила только одна мысль – как? Как такое возможно? Неужели у них есть какие-то доказательства? Не может этого быть. Тогда почему Дэн… Это, наверное, какое-то недоразумение. В любом случае Дэн не проговорится. В этом можно не сомневаться. Надо взять себя в руки и как-то дожить до поезда.
К приезду отца Илье удалось совладать с волнением. И на вокзале он появился с каменным, абсолютно непроницаемым лицом.
Турецкий решил сразу не подходить. Лучше выждать немного и выбрать наиболее удобный момент.
Поезд уже стоял на платформе. Кравцовы двинулись к своему вагону, вслед за ними все так же следовал неприметный мужчина в скромном костюме. Следователь догнал их практически у входа в тамбур.
– Здравствуйте! Моя фамилия Турецкий! – Он протянул Кравцову-старшему свою визитную карточку.
Тот, не глядя на машинально взятый им картонный прямоугольник, попытался уклониться от разговора. Впрочем, довольно вежливо.
– Извините, я, правда, совершенно не расположен в данный момент разговаривать. Я – видите – сына провожаю. Надолго. Давайте завтра. Приходите на прием.
– А я как раз по поводу сына. И думаю, сейчас нам самое время поговорить.
Мальчик вздрогнул, но промолчал. Зато Кравцов-старший взвился, как ужаленный.
– Какого черта?! По какому праву?! У меня уже вся эта история знаете, где? Вы можете оставить нас в покое? Я не знаю, кто за все этим стоит, но можете передать проходимцам, которые все это затеяли, что ничего у них не выйдет! Мой сын уезжает отсюда надолго туда, где вы уже до него не доберетесь.
Турецкий старался держаться спокойно.
– Я именно поэтому сюда и пришел. Именно потому, что это последний шанс поговорить об Илье. Это очень важно, поймите!
– Я ничего не желаю понимать из той ахинеи, которую мне уже пытались «впарить» предыдущие визитеры. Отстаньте от нас! А если нет, то не придется применить иные методы!
– Послушайте, мне нужно всего лишь задать Илье несколько вопросов. Это будет быстро. А потом он уедет. И все, что случится после, от нас уже практически не зависит.
– Я вам все уже сказал! Если вы сию секунду не отойдете, это кончится плохо. Я вам обещаю! – Кравцов был в бешенстве. А еще он был напуган, это чувствовалось. А раз напуган, значит, действительно может натворить дел. Турецкий с подозрением покосился на охранника, стоявшего в пяти шагах.
– А вам никогда не приходило в голову, что все это – не происки врагов, а правда?
– Какая правда? О чем вы вообще говорите? – неожиданно тихо спросил Кравцов.
– Да о том, что Илья действительно мог впутаться какую-нибудь нехорошую историю.
– А-ах! Илья, скажи, пожалуйста… – тут Кравцов все-таки соизволил взглянуть на визитку Турецкого и многозначительно хмыкнул – Александру Борисовичу, – ты в какую-нибудь историю в последнее время попадал? Ну, или впутывался, вляпывался, не знаю уж, как это назвать!
Тон был ернический. В голосе слышались неестественно высокие нотки – это от волнения. Последний звук замер в
Дальше все было как в замедленной съемке. Медленно проплыли перед глазами все те же дети, носившиеся между прохожими, цыганки в грязном, но ярком тряпье, группы студентов с рюкзаками и пивом, старушонки, тащившие к электричкам свои бесформенные сумки. Человеческие голоса стали далекими и глухими. Лицо Кравцова исказилось.
– Где он? – Непонятно было, кому адресован вопрос: охраннику, Турецкому или проводнику, проверявшему рядом билеты у входивших в вагон пассажиров? Или всем вместе?
– В туалет отошел, наверное, – растерянно пробормотал охранник, а Турецкий в это время уже бежал к выходу.
Сбежал! Но ведь это бессмысленно! Куда можно отсюда убежать? К тому же, ясно ведь, что парой вопросов можно только испортить настроение – не больше. Но Илья все, абсолютно все понял, хотя мальчик никогда в глаза не видел Турецкого! Почему он так взвился? Неужели Анциферов успел предупредить? А если и да – такое возможно, – то все равно непонятно, зачем он бросился бежать? Чтобы вот так убегать, нужно либо быть неумным невротиком, – а уж это точно не про Илью, – либо быть по уши в дерьме. Последнее похоже на правду…
А вот он, кажется! Подросток выходил из туалета в другом конце зала ожидания. Как все просто оказалось! Мальчик поднял голову – нет, это не он. Турецкий услышал сзади тяжелое дыхание – Кравцов догнал его.
– Где он? Вы его нашли?
– Нет. Куда он мог деться?
– Что на него нашло? Он сейчас на поезд опоздает и никуда не уедет! – Кравцов едва не вцепился Турецкому в ворот. – Это все из-за вас! Слышите, из-за вас! – Ясно было, что причина беспокойства – вовсе не опоздание сына на поезд. Кажется, и до Кравцова дошел, наконец, «масштаб бедствия». – Где мне теперь его искать?! Где?!
С улицы донеслись крики. Турецкий рванул к выходу. Там собралась большая толпа народу. В общем шуме и беспорядке понять что-либо было сложно. Расталкивая всех на своем пути, Кравцов пробился сквозь толпу и исчез за спинами впереди стоящих.
А потом был стон. Турецкий нырнул в человеческую массу, но буквально споткнулся о полную старуху в съехавшем на затылок берете. Та запричитала:
– Что же такое делается-то, а? Я тележку на ступеньки затаскиваю, а он мимо меня, как вихрь проносится. Я чуть было не упала, клянусь! Хотела уже его обругать – чего бегает-то так, как очумевший? А тут скрип, скрежет, грохот! Оглядываюсь – лежит. И машина рядом. Батюшки мои! Хоть бы смотрел, куда бежит-то!
– Кто, бабушка, кто?
– Да как кто? Мальчишка этот! Вот беда-то! Помер, наверное. Удар-то был сильный?
Последние слова Турецкий уже не слышал. Он выбежал на площадь и увидел картину из «Дорожного патруля»: поперек дороги стояла одна из «консервных банок», промышлявших извозом у вокзала. Водитель опирался о капот, вытирая пот со лба. На земле лежало тело. Над ним скорчился Кравцов. Он плакал.
Через минуту подъехала скорая. Мальчика погрузли на носилки. На вторых оказался сам Кравцов.