Провинциальный роман. Ирина
Шрифт:
Я могу видеть, слышать чувствовать, думать, говорить и действовать. Я имею все, чтобы быть близкой с другими людьми, чтобы быть деятельной, вносить смысл и порядок в мир вещей и людей вокруг меня.
Я принадлежу себе, и поэтому Я могу строить себя.
Я – это Я, и Я – это замечательно.
Ира в задумчивости отложила книгу. Надо же! Как это понимать? Я – это Я, и это замечательно! Больше доверять себе, а не
По дороге в Томск Ира пыталась припомнить хотя бы что-нибудь из того, что слышала про тренинг, на который ее пригласила Ленка. Первое, что вспомнилось – туманное воспоминание об эйфории, которая будто бы охватывает всех участников тренинга к вечеру воскресения. Эйфория, как раз то, что мне необходимо, причем, я не отказалась бы испытать его пораньше, не дожидаясь вечера воскресения.
Томск, как всегда порадовал Иру своей древностью, непохожестью на бетонно-коробочную Иргу, да и на Энск, чья архитектура тоже не отличалась изяществом и разнообразием.
Иру встречала на вокзале слегка подмерзшая Ленка.
– Привет! Я уже начала думать, что автобусы из Ирги сегодня отменили. Даже в справочную службу уже бегала.
– Привет! Да мы и опоздали-то всего ничего – минут на двадцать. Нас на посту остановили, водителя о чем-то там с пристрастием допрашивали.
– Водителя допрашивали! Не на улице ведь! А я тут на улице торчу, чтобы быстрее тебя заметить и встретить, заметь!
– Да уж заметила! Виталик не приехал?
– Виталик уже на месте. Он диджействует, аппаратуру готовит. Начало через тридцать минут, побежали быстрее.
– Я только делаю, что бегу, тебе не кажется?
– Значит надо быстрее!
– Ага, джинн хочу домой! – Пошли! – Я хочу быстрее! – Тогда побежали!
– Типа того!
По дороге к офису в общении подруг часто повисали паузы. Ира постоянно ловила себя на том, что хочет спросить про Макса, но в последний момент сдерживалась. Лена, наверное, это чувствовала, поэтому всячески избегала упоминаний о прошедшем дне рождения.
Ира упомянула о своем вчерашнем гаданиии.
– А-а-а, Ир, так это декларация самоценности. Правда, я не знала, что ее придумала Сатир, мне казалось, что ее Николай Козлов придумал для своего Синтона.
Ире ни имя Николая Козлова, ни Сатир ничего не сказало, но она с умным видом кивнула, видишь, Лена, я тоже чему-то могу научить.
– Расскажи лучше про тренинг.
– Лучше будет, если ты сама все своими глазами увидишь.
– А вдруг это что-то совсем не стоящее?
– Ира, как ты думаешь, неужели я стала бы тебя втягивать во что-то совсем нестоящее. Я думаю, что один раз посетить такой тренинг стоит и очень полезно. А вот дальше каждый уже решает для себя сам. Появляться ли ему там еще раз. Зависать, как завис там, например, Виталик, или нет. Так что посмотришь и решишь для себя.
– А где я ночевать буду? Боюсь, гостиницу мне не потянуть, я
– Нет, не входит. Или входит? В общем, здесь есть такая традиция: если на тренинге есть люди из другого города или просто далеко живущие, то их приглашают к себе те, кто живет поблизости и обладает посадочными местами.
– Но я ведь никого не знаю.
– Знать никого не обязательно. Это делается централизованно. Хотя, конечно, те, кто ездят регулярно, имеют свои пристрастия и постоянные компании. И потом ты же за эти несколько часов успеешь познакомиться.
– Пристрастия и постоянные компании, говоришь? А Виталик точно именно на тренинг подсел, а не на «регулярную» тусовку?
– Ох, Ира не сыпь соль на сахар, – кажется, Ира болезненно задела Ленку.
– Извини, я не знала, что это не тема для шуток.
– Это не только не тема для шуток, но и вообще не тема для разговора, – сурово отрезала Ленка.
«Вот и у Ленки, оказывается, есть скелеты в шкафу, – с некоторым чувством удовлетворения подумала Ира. – А я-то уже начала думать, что в ее жизни и проблем-то не бывает».
Как ни странно, но эта мысль обрадовала Иру и смутила одновременно. «Значит, у нее все не настолько в шоколаде, как кажется на первый взгляд. Неужели она ревнует Виталика? Неужели такое вообще возможно? А Виталик-то об этом догадывается?». Ира чувствовала себя воришкой, тайно пробравшимся в жизнь подруги с заднего крыльца, и обнаружившим много для себя интересного.
Ленка сосредоточенно молчала. Ира испытывала неловкость и не знала, как прервать молчание. «Хоть бы мы уже скорее приехали, в самом деле!» Но Ленка сама пришла ей на помощь, переведя разговор на другую тему.
– Как там Наталья?
Ира, обрадовавшись неимоверно, начала вещать про Наталью, про ее не очень удачные эксперименты с личной жизнью после развода, про воспитательные метания в попытках сделать из Юренция человека, про замечательные демарши Юренция, уже вполне самостоятельного рассудительного человечка.
– … тогда я женюсь на Даше, потому что она больше Саши. Жить мы будем у дедушки в квартире, зачем ему одному три комнаты, – говорил пятилетний жених совершенно серьезно растерянной маме, никак не планировавшей в двадцать три года становиться свекровью.
– Вот, Ира, мы приехали, выходим!
– Что-то мне как-то страшно становится…
– Что вернемся? – ехидно спрашивает Ленка.
– Да, как-то неловко уже, право слово…
– Тогда вперед, к самопознанию и саморазвитию! – Ленка шутливо подопнула подругу ко входу в здание самого обычного на вид детского садика.
У Иры вдруг возникло очень яркое и отчетливое предчувствие, что выходить из этих дверей она будет уже совершенно другим человеком. И такая, как она есть сейчас, она добывает, доживает, допроводит уже буквально последние минуты своей прежней жизни. От этих мыслей Иру охватил озноб и желание развернуться в противоположном направлении. Но Ленка была рядом, и приобняв Иру за плечи, потащила ее за собой к крыльцу. Да, пути назад отрезаны крепким Ленкиным объятием.