Провинициалы. Книга 1. Одиночное плавание
Шрифт:
Выпили за славный весенний денек.
Иван тоже из печки горшок с картошкой достал, стопку себе налил, тут и влетела в дом Полина, сразу в Сашкину комнату кинулась, вылетела пулей.
– Вань, Сашка где?
– А чего ты, заполошная?.. Зачем он тебе?
– Где он?
Присела на скамейку напротив, а сама вот-вот заплачет.
– К длинному дружку ушел.
– Когда?
– Да только что…
Откинулась Полина к стене, стопку подставляет.
– Налей мне.
Выпила залпом и закусывать не стала, только поморщилась.
– Да что случилось? – повысил голос Иван. – Любка по работе выругала?
– Бабы
– Какие ребятишки?
– Откуда я знаю?! – вскинулась Полина и сморщилась, скривилась, все-таки слезы пересилили. – А давно он ушел?
– Да тут все время крутился, рыбу ловил… Я ему удочки настроил…
– Не, я все-таки сбегаю к Коротким.
– Ну, баба… Валяй.
Иван стопку опрокинул, проводил жену взглядом: ладная она у него, только вот боязливая, все за Сашку боится, как тот с моста упал, чудом жив остался. После того случая сама захотела второго завести, да вот сколько с той поры живут – никак не получается.
Только успел закусить, на бережок собрался пройтись, Полина прибежала, вместе с Сашкой да с новостями. Оказывается, взрыв это был самый настоящий, Пантюху сейчас встретила, на его глазах все и произошло: пацаны заречные напротив кладбища во рву костер разложили и то ли мину, то ли снаряд на него и положили, тол хотели вытопить… Двоих, чьих – еще никто не знает, сразу насмерть, троих в больницу отнесли....
– Ты, сынок, смотри, в такие игры не играй, – просяще обратилась она к Сашке, набычившемуся, недовольному, что мать домой увела.
Только Катька гулять вышла, девчонки из барака как раз обсуждали, в догоняшки поиграть или в прятки, а тут его домой…
– Я пойду, а?.. – жалобно произнес он, не поднимая глаз.
– Куда опять?
– Ну ты ж видела, мы там играть в догоняшки собрались…
– Какие догоняшки?.. Ты в прошлом году доигрался, еле откачали…
– Полина… – остановил ее Иван. – Пусть идет, что ты пацана дергаешь. – И добавил строго, глядя на Сашку: – Стемнеет, чтобы как штык дома был…
– Может, лучше пусть посидит, уроки поучит?.. – неуверенно произнесла Полина, но, перехватив тяжелый взгляд мужа, добавила, погрозив Сашке пальцем: – Чтоб я больше не бегала за тобой…
Сашку как ветром сдуло.
– Присядь. – Иван разлил ей и себе остатки водки. – Пей… Это помогает. На фронте после боя так поминали…
– И в прошлом году, помнишь, ребятишки тоже подорвались… В блиндаж залезли, как в могилу…
Полина подержала стопку, потом выпила, закусила картофелиной, помолчала.
– Столько лет прошло, а каждую весну аукается…
– Видно, судьба у них такая… – Иван обнял ее за плечи, притянул к себе, завозил рукой по груди, она легонько шлепнула его, но отнимать ладонь не стала, и он мял все сильнее и сильнее и наконец подхватил на руки, понес на кровать, думая, что надо бы закрыть дверь на крючок (но не должен вроде никто зайти), и не стал отвлекаться, стащил с жены все, что на ней было, отчего Полина стыдливо стала прикрываться руками и глаза зажмурила, навалился, подминая послушное желанное тело, прошептал невпопад:
– Глядишь, сестренку Сашке заделаем…
И ощутил, как Полинины руки впились ему в плечи, а ее горячие ноги крепко обхватили его бедра…
Потом, прикрыв жену одеялом, остывая рядом,
– На фронте я всякого насмотрелся. И понял: если суждено, значит, не уйти от судьбы… Иной прячется, кажется, ничего его не возьмет, а глядишь, уже команда похоронная в ров потащила…
– Уж сколько лет прошло, – безучастно отозвалась Полина, думая о чем-то своем. – И вспоминать бы не надо, а вот… – Повернулась, легла Ивану на грудь, заблестела глазами. – Скоро праздники, а у меня платья хорошего нет… Сегодня Любка пришла в новой кофте, юбке, расфуфыренная…
– Мне премию обещали, – проговорился Иван.
– Премию?.. К празднику?.. – И остыла. – Сашке сандалии надо купить, штаны какие-нибудь, вырос уже…
– Должно на все хватить, – сказал Иван. – Куплю я тебе платье…
Полина чмокнула его в щеку, вскочила с постели, голенькая пробежала к комоду, стала доставать кофты, юбки.
– Ты бы оделась, – сказал Иван, вставая и ревниво поглядывая в окна.
Но она уже не слышала, примеряя не ношенное всю зиму и оттого радующее не меньше, чем новое, и Иван, одевшись, вышел на улицу.
…На берегу захмелевшие мужики на этот раз не скандалили, слушали бородатого бобыля Пантюху, тоже изрядно угостившегося и теперь в который раз рассказывавшего, как у него на глазах бухнуло (он даже на задницу сел) и что им, отцам, за своими шкетами надо смотреть, потому что весь берег утыкан военными подарками, и сколько уже раз он гонял своих, малобережных, из лога, что за кладбищем, и сам сколько мин, патронов да всякого железа находил…
– И твоего гонял, с его другом длинным, – обрадованно сказал он, увидев Ивана. – Шустрые они, того и гляди…
И не закончил, потянулся к бутылке, посожалел о ее пустоте, но мужики этого не заметили, продолжая разговор.
Иван присел на скамейку рядом с дедом Суриком (тот сидел на ней один, остальные пристроились рядом на травке), стал слушать, о чем мужики ведут речь.
После сегодняшнего взрыва вспомнили, кто и как воевал на этих берегах, фашиста и финна проклятого, который в этих местах больше немца лютовал, мстя за поражение в ту короткую войну. Потом пришедший совсем недавно и оттого самый трезвый Степан напомнил, что скоро майские праздники, демонстрация, и все заторопились сообщить, что и на мебельной, и в сплавной, и в леспромхозе, – уже все готовятся, транспаранты рисуют… А на мебельной в секрете строят космический корабль в натуральную величину. Его еще на прошлую демонстрацию должны были построить, сразу после полета Юрки Гагарина, но не успели, директор за это выговор получил. И правильно, так ему и надо, нерасторопному, как же: земляк наш, смоленский, вокруг земного шара облетел, а на его родине корабля не могут построить… Но нынче точно будет… Во весь рост…
И говорят, пиво из Витебска привезут.
А фронтовикам велено награды надевать и банты красные…
Иван хотел сказать, что ему к празднику премию обещали, но промолчал: не сглазить бы…
Он подумал, что праздники – это хорошо, надо будет и к женкиной родне сходить (здесь недалеко живут, не пойдешь – Полина обидится). Своих-то уже давно нет, отца еще до войны похоронили, отсюда неблизко, а мать с ним рядом положили… Сестра в Карпатах где-то живет, за гуцулом нелюдимым, оттого, наверное, и весточку не шлет… А может, кто и к ним нагрянет…