Проводник

Варин Вячеслав

Чутье ему не изменяло — но не в этот раз. От меня за целую версту несло пожарищем — но Бад не чувствовал этого из-за герметичности перегородки. Он и не догадывался о том, что мой рюкзак подобран на побоище и в нем не что иное, как отрезанная лазерным лучом голова.

Вальяжно развалившись на сиденье, я читал его мысли и трепался, изображая из себя подвыпившего гуляку, путешествующего этим вечером от одной девицы к Другой. Я ломал эту комедию перед Бадом уже в третий раз. Ему такое нравилось — везти несколько десятков километров столь родственную душу было нескучно. Время от времени он и сам вворачивал какой-нибудь сальный рассказец… Такова уж была специфика его работы — под его черепным сводом накопился архив житейского материала,

которого легко хватило бы для написания стопки «Шахерезад» или «Декамеронов», либо целого ящика французских романов. Любовные драмы, излитые впремешку со слезами «дамами в расстроенных чувствах», веселенькие басенки юных пигалиц и тайные истории гулящих женок — все это наполняло салон Бада каждую ночь. Романы он, понятное дело, не сочинял, но под соответствующее настроение мог и развить тему. В свои сорок три он не был настолько стар, чтобы упускать напрашивавшуюся возможность.

В таких случаях вместо какого-то там высоколитературного, но при этом мертвого увековечивания драмы, басенки и истории получали несколько иное воплощение. Я находился не просто на заднем сиденье, но и на ложе, запомнившем немало таких вольных продолжений — может статься, не самых тонких и романтичных, но зато наполненных энергией действия. На недостатки формы и содержания никто из клиенток Бада не жаловался — совершенно напротив, героини частенько брали у него номерок либо оставляли свой, для создания сиквела…

Моя поездка ничем не отличалась от двух предыдущих — кроме одной пикантной мелочи. Я и раньше вычитал в мыслях Бада, что в недрах его компа хранится список, уже переваливший за шесть сотен имен. Он гордился столь внушительным и постоянно растущим числом, педантично присовокупляя к нему каждую новую героиню… Но теперь кое-что добавилось к самому процессу — Бад установил в салоне замаскированные камеры с высоким разрешением.

Теперь он коротал время ожидания клиентов не просто за приятными воспоминаниями, но и за пересмотром видеозаписей, смакуя самые мелкие нюансы своих амурных свершений, запечатленных с самых различных ракурсов. Конечно, этого мне старина не рассказывал, но это новое увлечение оказалось столь для него захватывающим, что подумывал он об этом едва ли не постоянно. То и дело он мысленно сетовал о том, что идея о камерах не посетила его раньше, — видеофайлов в новорожденной коллекции имелось всего лишь девять.

«Мое скромное собрание» — так он называл это про себя и утешался тем, что все еще впереди, в том числе и сегодня. Работа только начиналась, а в его кошельке уже лежало восемьдесят серебром. После моего заказа можно было заглянуть на одну из дорожных развилок, расщедриться двадцаткой на тамошнюю девицу — и немного расслабиться, пополнив коллекцию десятым номером. Почему бы и нет?

Вникнув во все это, я понял, что собачья работа все-таки сделала свое дело за все эти годы. Старина тронулся. Он уже имел характерные психологические признаки своей профессии — наслушавшись болтливых пассажиров, гордился своим знанием людей, возносил его на высоту некого зиккурата, приближая к работам светил психологии мирового масштаба. А уж небоскреб своего опыта он не погнушался бы поставить в один ряд разве что с памятью старейших телепатов… Но о таких людях, которые умеют читать мысли, он не ведал ни сном ни духом — и уже поэтому эти его «знания» и «опыт» были не более чем раствором цинизма и пошлости, пропитавшими его серое вещество насквозь, и, увы, сделавшими напоследок не просто Бадом-Ночником, но еще и Бадом-Коллекционером…

Через полчаса «знаток человеческой натуры» уже завез меня в нужный сектор.

— Здесь я выйду, — остановил я машину на самой окраине. — К самым воротам подъезжать не хочу. Вдруг там муж…

— Может, мне подождать? — забеспокоился Бад. — Если муж, то придется делать ноги…

— Ничего… — улыбнулся я. — Разберусь.

— Ну, тогда звони, — попрощался он.

Я вышел наружу, и седан тронулся,

растворяясь в темноте. Желтый бардачок на колесах покатил навстречу новым приключениям…

А я, сверившись с картой компа, продолжил свой путь.

Дождь давно прекратился, но небо оставалось непроницаемо черным. Звезды и луну закрывали облака. Под ними раскинулись поместья — несколько десятков, целая панорама…

Виллы стояли изолированно друг от друга, связанные извилистой дорогой, усаженной по обочинам невысокой живой изгородью. С холмов ступенями спускались парки. Среди раскидистых деревьев и декоративных насаждений струилась вода — двигаясь меж клумб в выложенных камнем каналах, собираясь в небольших бассейнах прихотливой формы. Хозяйственные постройки живописно группировались вокруг главных строений. Некоторые из зданий имитировали античные жилища, другие напоминали итальянские палаццо, третьи были выполнены в помпезном барокко, а четвертые походили своими шпилями и флюгерами на средневековые замки.

Представлялась довольно живописная картина. Но назвать это неким заповедным островком роскоши и гармонии я смог бы лишь с одной оговоркой — если этот островок принадлежал темному, катящемуся в бездну миру… Эти виллы были разными — и схожими в одном. Все они наводили не только на мысли о жилищах «сильных мира сего», но и полнились духом чего-то давно минувшего, мертвого и застывшего.

Некрополь — таково было второе название сектора, по которому я шагал. Первые его дома были выстроены еще в конце двадцатого века и, конечно же, в них присутствовали и роскошь и размах… Но фасады местами выветрились, их украшения обвалились. Фигурные бассейны напоминали собой темные омуты, молчаливые фонтаны не нарушали тишины, а красивые скульптуры, выстроившиеся вдоль выщербленных лестниц и дорожек, покрывали сети трещин. Придорожные фонари с лампами дневного освещения заливали асфальт светом мертвенно-бледного оттенка, а желтые окна походили на призрачные огоньки, гуляющие среди склепов и гробниц.

Вилла «Поднебесье», к которой лежал мой путь, находилась в самом сердце Некрополя, и ждать привратника мне не пришлось. Очевидно, камеры зафиксировали мое появление еще на подходе. Кованые ворота были уже распахнуты.

Они медленно закрылись, когда я вошел.

Никакой охраны, никакого присутствия людей — по крайней мере обычных, тех, чьи мысли я смог бы почувствовать… Добрую сотню метров я прошел до подножия длинной лестницы и поднялся на вершину холма.

Там, на просторной площадке, стоял большой старинный дом. Его стены укрывал плющ, а резная дверь с бронзовыми украшениями была настоящим произведением искусства. Повинуясь системе дистанционного управления, она отворилась передо мной, и я попал в холл.

Мягкий свет горел в настенных канделябрах, отражаясь от блестящего паркета, сверкал на полированных рыцарских латах, выстроившихся вдоль настенных панелей из красного дерева.

Происходящее напоминало визит к Магистру — тот же стиль интерьера, те же обстоятельства. Отделанный под старину дом, в дверях которого меня никто не встречает, — но это не значит, что он пуст. Сановник Ордена ждет меня, сидя в одиночестве в одной из комнат, для беседы тет-а-тет… Кроме парадной свет горел лишь в одном помещении, в глубине коридора.

Я направился туда и вошел в большую комнату, погруженную в полумрак. Темно-зеленые драпировки на стенах, камин… Как и положено кабинету, главное место здесь было отведено столу. На его сукне в идеальном порядке выстроились письменные приборы, над которыми возвышался монитор.

Откинувшись на спинку антикварного кресла, передо мной сидела Лилит. На ней был черный костюм делового покроя, украшенный витиеватым зеленым шитьем. Я не смог разглядеть в полумраке деталей и усилил восприятие. Зеленые пуговицы, изумрудная брошь… На среднем пальце ее правой руки я обнаружил то, что искал — серебряное кольцо с изумрудом, ограненным в форме креста. Это был знак Приора.