Провокатор
Шрифт:
Приплыли.
Это, кажется, называется — отказали от дома. Рука сама опустилась вниз, из конверта выпала пятирублевка, надо же, благородные какие, даже остаток за абонемент вернули. Я снова перечитал письмо, как мне показалось, между строк сквозило некоторое сожаление — нынешние формальности в обществе были покамест сильнее личных чувств, все верно, тут еще девятнадцатый век и свои правила поведения. Странно даже что меня со всеми моими закидонами так долго терпели, наверное списывали на американское происхождение, да и держать среди читателей такую экзотическую птицу было, наверное, прикольно. Хм… некоторые обязательства, некоторые обязательства, неужели Белевские дали какие-то авансы фон Зальца? Эх, барон, барон… решил выехать на административном ресурсе?
Меня
Вечером я занялся револьвером — чистка и смазка оружия суть занятие медитативное, успокаивающее и безусловно полезное, запах оружейного масла и звук, с которым детали становятся на место, благотворно действует на нервы. Потренировался выхватывать и вскидывать пистолет, зачем-то решил еще раз разобрать, но и тут хорошего окончания не случилось — ухитрился неслабо прищемить палец.
Следующим днем события развивались примерно в том же духе. Для начала в контору Бари позвонил Василий Петрович и похоронным голосом сообщил, что путеукладчик нам задробили. Дирекция Ярославской дороги после месячного рассмотрения проекта решила, что “применение столь сложного устройства не несет предлагаемых выгод ввиду избыточного числа рабочих рук вдоль линий дороги”. В известной степени они были правы, машина получилась непростая, требующая и угля, и обученного персонала, в то время как мужики с костыльными молотками и клещами для рельс и шпал вполне с задачей в населенной европейской части, по которой шла дорога, справлялись. Но Собко как-то весь осунулся и даже посмеиваться стал меньше, раздумывая, не предложить ли путеукладчик на строящуюся Виндавскую дорогу. Подсунутый ему эскиз автосцепки малость Василия Петровича развеял и он взялся его дорабатывать, не переставая бурчать, что такое начинание никому в России не нужно, вот в цивилизованных странах…
Дальше все пошло как по заказу — отказали в регистрации “Жилищного общества инженеров”, в первую очередь из-за документов. Но это, по крайней мере, предполагалось — говорил же, что не надо торопиться, что сперва надо проработать финансирование проекта и юридическую сторону, но всех так захватила идея, что “давай-давай!”. Эх, господа инженеры…
Еще через день примчался Борис и порадовал, что в общежитии Петровки, как все продолжали называть сельхозинститут, нашли нелегальную литературу и что среди прочих арестован и Савелий. Н-да, с почином вас, товарищ революционер — первый арестованный соратник. Ладно, выяснили что Губанова держат в арестантской при Басманной полицейской части, дают свидания и принимают передачи. Под этим видом мы срочно организовали Саве “невесту” из курсисток и отправили к “жениху”. Получилось удачно, барышня оказалась весьма толковой и артистичной и принесла нам весточку — книжки нашли у соседей, нашего сидельца замели для гарантии и по совокупности, но вполне могут впаять ему высылку в административном порядке.
Да уж… Но я уже особо не удивлялся, пришла беда — отворяй ворота. Но хотелось бы верить, что черная полоса когда-нибудь закончится.
В скверном настроении я вызвал на встречу Зубатова — очень не хотелось светить Губанова, но колхозный проект был важнее, чем возможная деятельность Савелия в подполье.
Сергей Васильевич и сам явился на конспиративную квартиру мрачнее тучи — как выяснилось, ему закрутили гайки, почти полностью запретив создание “рабочих обществ”,
Впрочем, это сыграло мне на руку — Зубатову хотелось сделать начальству какую-нибудь козью морду и он взялся освободить Саву под мои уверения, что мне нужен толковый агроном исключительно для сельскохозяйственных дел, хоть и попенял, что я слишком разбрасываюсь и никак не могу наладить работу патентной конторы. Мы еще поплакались друг другу в жилетки и пришли к выводу, что мне надо ехать в Цюрих, разбираться на месте. А для этого надо сперва съездить в Питер, в посольство за новым паспортом.
— Езжайте, Михаил Дмитриевич, развейтесь. Иногда бывает полезно отвлечься от текущих дел и заняться чем-то другим… — с намеком посоветовал Зубатов.
Правда, на что он намекал я так и не понял. Но ладно, ехать все-равно придется. И коли так, я решил узнать у Собко — может, есть смысл ткнуться к кому-то в министерстве с нашими проектами?
Василий Петрович от такого предложения несколько воспрял и все более оживлялся по ходу разговора.
— Ну, наверное, лучше всего прямо к министру, князю Хилкову — он опытный путеец, сам ездил машинистом, возможно, он поймет. Я сейчас же телеграфирую в Питер своему старинному другу и однокашнику, он сейчас вице-директор департамента в МПС, пусть устроит нам аудиенцию, глядишь, чего и выгорит.
— Нам? — недоуменно переспросил я, ошеломленный такой резкой переменой.
— Ну да, я обязательно поеду тоже! — категорично заявил Собко.
И мы поехали. Первым классом, в мягком вагоне — ну а как иначе, на доклад к самому министру едем!
В поезде, поглядев на “вечное перо” Собко мне в голову стукнуло — а чего это только кульман? Ведь до черта еще всяких чертежных принадлежностей, которых тут нет! И я бросился записывать — цанговый карандаш, рапидограф, парные линейки-угольники… Да та же авторучка — нынешние это недоделки какие-то, у них не то, что плотно закрывающегося колпачка нет, у них нет даже клипсы, чтобы за карман цеплять! Добавляем простейшую рычажную заправку — уже три патента, которые с руками оторвут! Сейчас-то, вы не поверите, бедолаги заправляют “вечные перья” пипетками!
Процедура в посольстве прошла на удивление быстро, после десятиминутной беседы в консульском отделе приняли все мои бумаги — выписки из портовой книги, полицейские справки, заверение от почетного консула, в том числе организованные Бари поручительства от московских “американцев”. Получилась солидная пачка, клерк назначил повторный визит через два дня и я убыл в гостиницу, где меня уже ждал Собко, буквально подпрыгивая на месте. Такая реакция в исполнении без малого двухметрового инженера смотрелась весьма забавно, но тут хоть было чему радоваться — нам было назначено у Хилкова завтра в одиннадцать часов. Все оставшееся время мы готовили чертежи и пояснения, репетировали речь Собко (я сразу отказался от роли фронтмена, дабы не напортачить) и приводили себя в порядок, заодно я послал весточку подъесаулу Болдыреву
Утром, начищенные и наглаженные, собрав папки и тубусы с чертежами, двинулись на Фонтанку. Теперь уже потряхивало меня — первый выход в “высшие сферы”, Хилков как-никак персона второго класса табели о рангах, да к тому же и князь, и потому я изо всех сил старался молчать и улыбаться, последнее получалось непроизвольно, очень уж забавная бороденка была у Михаила Ивановича. Сам он действительно оказался толковым железнодорожником, оценил и путеукладчик, и автосцепку, перешерстил все разложенные на столе для совещаний чертежи. К ним мы приложили и сделанные по моему настоянию расчеты, показывающие насколько быстрее пойдет прокладка пути — по всему выходило, можно радикально ускорить прокладку Транссиба, особенно в малонаселенных краях.