Провокатор
Шрифт:
— Фабер-Кастелли, Кох-и-Нор Хардмут, Пеликан… — после некоторого раздумья выдал Альберт, а я дополнил:
— Паркер в Америке, Ватерман во Франции, англичан тоже забывать не надо. Кстати об англичанах — как вы думаете, Данхил купит вот этот патент на ветрозащищенную курительную трубку?
— Вещь забавная, но тут судить трудно… — пожал плечами Энштейн.
— Ну, я вижу вы поняли. Занимайтесь, — изобразив доброго дядюшку, я отбыл на почту.
Трудные дороги революционера-подпольщика привели меня в Женеву… — похожими унылыми запевами, как я помню, начинали свои репортажи разъевшиеся на еврохарчах советские
Дорвавшиеся до заграниц купчики обычно имеют в одежде какую-нибудь несуразность, но шедший в сторону Национального монумента по аллее парка Jardin Anglais был одет вполне аккуратно. Вот черт его знает почему, но русский человек в европах всегда виден за версту — вроде и костюм каких двенадцать на дюжину, и шляпа, даже усы вразлет ничего особенного на фоне таких же усачей-бородачей не представляют, а поди ж ты… Тип лица, что ли или выражение — ни разу не промахивался, наших всегда определял безошибочно. Наверное, и меня так же определяют.
Я на всякий случай проверил время — было ровно два пополудни, и приподнял к груди газету Tribune de Geneve, свернутую так, чтобы было видно название.
— Добрый день, — обратился подошедший ко мне на французском, — не подскажете ли ближайший цветочный магазин?
— Могу подсказать только в Цюрихе, я нездешний, — с грехом пополам выдал я заученную фразу. Нда, давно собираюсь подналечь на языки.
— Ну и славно, вы инженер Скамов? — перешел на русский визави, сверля меня глазами из-под густых сросшихся бровей.
— Он самый. Жорж, если не ошибаюсь?
Мы раскланялись и не спеша двинулись по другой аллее парка вдоль озера. Первым делом я передал ему три письма из России, которые он мельком просмотрел и убрал в карман пиджака.
— Итак, что вас привело ко мне? — поинтересовался Жорж, а я прямо почувствовал, как на меня смотрят сверху вниз и внутренне хмыкнул.
Мда, дядя, а ведь ты, похоже, забронзовел там, на своих олимпах. И тон несколько высокомерный, что в сочетании со вбитой в юнкерском училище осанкой производит не слишком приятное впечатление и это вот “ко мне”, не допускающее даже мысли, что можно было ехать к кому-то еще. Чую, попортишь ты мне крови… Ладно, эмоции в сторону, дело прежде всего.
— Полагаю, вы согласитесь, что нашей социал-демократии позарез нужна общероссийская газета? — начал я с главного.
— Безусловно, и острота вопроса только выросла после съезда партии в Минске,
Мне стоило некоторых трудов, чтобы не ляпнуть что-нибудь саркастическое. Смех один, а не съезд — два бунда в три ряда,
— Так вот, я прорабатываю проект этого издания. Финансы частично есть, частично известно откуда их можно получить, техническое обеспечение готовится. Я предлагаю вам принять участие.
— Где вы собираетесь печатать газету? Здесь? В Мюнхене? Или, может быть, в Лондоне или Брюсселе? — как мне показалось, последние слова он произнес с некоторым презрением.
— В России.
— Вот даже как!.. — саркастически воскликнул мой собеседник. — Однако, печатание социал-демократической литературы встречает препоны даже здесь, как же вы собираетесь это делать там?
Я спокойно ответил.
— Редакция, естественно, должна находится вне досягаемости Охранного отделения, то есть где-нибудь в удобном месте в Европе. Туда стекаются материалы, там формируется номер, который затем в готовом виде пересылается в Россию, где будет создано несколько подпольных типографий.
— Несколько, хм… — озадаченно хмыкнул Плеханов. — Но на них же потребуется уйма денег, где вы хотите их достать?
— Во первых, можно поставить дело так, чтобы типография сама себя кормила. Во вторых, частично это будут мои средства, я изобретатель и получаю отчисления за патенты, — тут я, конечно, блефовал, но что-то заставляло меня верить, что Альберт наладит работу конторы. — Ну и в третьих, привлечь еще несколько лиц, готовых поддержать проект.
— Кого же, если не секрет?
— Например, Струве и Туган-Барановского…
Тут я понял, что ляпнул лишнее, так как Плеханов буквально взвился на дыбы.
— Экономистов? Да вы с ума сошли! — зашипел он. — Может, вы еще дадите им публиковаться в этой вашей газете?
— Разумеется. Нужна максимально широкая платфор…
— Ни в коем случае! — Жорж буквально испепелял меня взглядом. — Они сознательно отказались от революционного марксизма и обретаются в какой-то более низкой, прямо-таки подвальной атмосфере. Фактически, они подменяют марксизм буржуазным трейд-юнионизмом — а я знаю всех социал-демократов по духу, по направлению мысли, связанных с революционным учением Маркса и Энгельса и смею вас уверить, что среди них ваших струве и барановских нет. Они существуют вне всякого касательства к марксизму. А вне — это значит, что они потакают буржуазии.
— Нуу, так мы далеко не уйдем, — я остановился и чуть было не взял Плеханова за пуговицу на пиджаке, — Дело-то предстоит большое, сложное, одним революционным марксистам его не поднять, поначалу придется привлекать всех, а дальше…
— Я испытываю весьма малое желание знать, что там будет дальше, поскольку очень хорошо знаю этих господ, которые, сражаясь с революционным марксизмом, обслуживают классовые интересы буржуазии… — продолжил гнуть свое Плеханов.
Во вот же упертый, ему на блюдечке приносят финансы, организацию, технику, только садись да пиши, а он артачится и в пуризм играет.
— Жорж, а вы знаете, что такое пирамида? — я решил малость сбить его с толку и зайти с другой стороны.
— Разумеется. Но причем здесь это?
— Очень хорошо, сейчас поясню. Вот скажите, что человеку в первую очередь нужно?
— Еда и кров, говорю как материалист, — Плеханов впервые с начала разговора улыбнулся.
— Именно. Поэтому я предлагаю продолжить наш разговор за обедом в каком-нибудь заведении неподалеку, я приглашаю. А пока мы дойдем туда, расскажите про Союз социал-демократов за границей.