Провокатор
Шрифт:
Звякнул колокольчик. Павел пропустил Ирину вперёд. Откуда-то из подсобки появился хозяин и при виде вошедшей женщины застыл в изумлении. Через секунду он разглядел за её спиной Павла и расплылся в улыбке.
– Не ожидал. Вот так сюрприз. Как это вы надумали?
– Шли мимо, – небрежно заговорил Павел, – решили зайти. Сфотографироваться.
– В самом деле? – У фотографа округлились глаза.– Я счастлив. Вдвоём?
– Конечно. Но только не для витрины.
– Ну, разумеется, разумеется, – закивал фотограф, – даже
– Почему?
– Потому что добрых половину моих клиентов привлекает сюда фотография в витрине. А во-вторых, почти каждый интересуется, кто такая? Замужем ли? Где живёт? Неизвестность притягивает. Рождает фантазии, мечты, грёзы. А если поместить в витрине вашу избранницу рядом с мужчиной, всё исчезнет, разрушится образ. Кстати, как вы желаете сниматься? В полный рост, по пояс или сидя на диване?
Павел повернулся к Ирине:
– Как ты желаешь?
Она пожала плечами:
– Не знаю. Решай сам.
– А давайте, – вмешался фотограф, – во всех трёх ракурсах. Тем более что денег я с вас не возьму.
– Нет, мы не согласны, – возразил Павел.
– Нет, нет, не спорьте. Я ведь ваш должник. Благодаря вам поимел весьма значительный доход. Так что прошу вас, не перечьте.
Он рассматривал Ирину с Павлом с разных точек, подходил к ним, отходил, пригибался, вставал на цыпочки, выискивая нужный ракурс, а между делом сыпал и сыпал словами:
– А как ваш прошлый поход в университет? Результат благополучный?
– Вполне, – легко, как о деле абсолютно решённом, заговорил Павел, – остались лишь кое-какие формальности. Наверху, – он махнул куда-то рукой, – всё решено.
– Поздравляю. Очень рад за вас. Но вы ведь мне, по-моему, рассказывали, что раньше там учились?
– Да. Учился, но потом был отчислен.
– Грехи молодости? – предположил фотограф.
– Вот именно, – согласился Павел, – мы ведь в молодости все такие ниспровергатели. Всё нам не так. Всё хотим сделать по-своему.
– И не говорите, – поддакивал фотограф. – Что было, то было. Как говорится, кто без греха, пусть бросит в меня камень…
– Вот именно. Досадно только, что много времени потеряно зря. Теперь уже в каких-нибудь чинах бы был.
– Ничего, наверстаете, – утешил фотограф. Он охотно поддерживал разговор, иногда прерывал его, накидывал на себя чёрную накидку, щёлкал аппаратом, потом ловко возобновлял его, выведывая у собеседника планы на будущее…
Прощались как родные, с заверениями, что фотографии будут готовы через неделю, платы он за них не возьмёт и вообще всегда будет рад вновь видеть своих новых молодых друзей.
…На улице Павел взглянул на Ирину:
– Как я сыграл сцену?
Она улыбнулась:
– По-моему, убедительно.
– Главное, чтобы в этом убедились те, кому он сегодня же доложит о встрече с нами.
Ирина почувствовала, что у Павла испортилось настроение.
– О чём думаешь? – осторожно поинтересовалась она.
Он тут же ответил:
– О тебе.
– А если по правде?
Павел повернул к ней серьёзное лицо:
– А если по правде, то ты, конечно же, понимаешь, что меня тревожит.
Ирина кивнула:
– Ты тут, а они там?
– Вот именно, – он улыбнулся, словно извиняясь… – Ты пойми меня правильно. Я, конечно же, счастлив, что появилась возможность быть с тобой вместе. Но…
Павел опустил голову.
– Но ведь это приказ Гордона, – напомнила Ирина. – Он сейчас главный. Так решил комитет. И мы должны ему подчиняться.
– Ты права. Я всё понимаю. И про приказы, и про дисциплину. За нами ведь следят круглые сутки. И всё-таки не могу смириться, что в такой момент, когда на счету каждая пара рук, я просто гуляю по бульвару. Единственное утешение, – он посмотрел ей в глаза, – что – с тобой…
– Не кори себя, – мягко сказала Ирина. – Не ты это придумал. Так надо. Наши прогулки – это тоже часть дела. Да-да, – заторопилась она, видя, что Павел хочет возразить, – и это существенно. Ведь те филёры, которые сейчас ходят за нами, могли быть брошены на поиски группы.
– Я с тобой согласен, – ответил Павел. – Я сам себя убеждаю каждый день, что всё правильно, всё идёт так, как надо. И всё-таки возникает какое-то непонятное чувство, что… – Он замолчал.
– …Тебя Гордон отодвинул, – продолжила Ирина, и Павел чуть смешался оттого, что она попала в самую точку, но тут же взял себя в руки, серьёзно заговорил:
– Да, ты права. У меня возникает именно это чувство. Может быть, виной тому моя гордыня, завышенная самооценка?
– Не казни себя и не занимайся самокопанием, – спокойно ответила Ирина. – Дело не в тебе. Дело в Гордоне.
– Почему ты так решила?
– Да потому что устала уже от его самовосхваления! Вот уж у него действительно – гордыня. Только и слышишь: я! Я! Я! Я! И вообще, не нравится он мне!
Павел удивлённо взглянул на неё:
– Ну, это уже что-то сугубо женское: нравится – не нравится. Это слишком субъективный подход.
– Может быть…
Ирине вдруг захотелось рассказать Павлу о неприятном разговоре с Гордоном, когда он ходил к Солдатову. Но она вовремя сдержала себя, потому что это выглядело бы действительно по-женски, а во-вторых, это могло повлиять на отношения Гордона и Павла, которые и без того уже были далеки от идеальных.
– Я смотрю на вас с восхищением, – вновь заговорила Ирина и, заметив удивлённый взгляд Павла, пояснила: – На тебя, на твоих товарищей. Я не такая, как вы. И никогда такой не смогу стать. Я просветитель, как ты мне объяснил и утешил. Согласна с тобой, это тоже нужно и важно. Но вы!.. – она покачала головой. – Горстка храбрецов…