Провозвестник Тьмы

Сезин Сергей

Борисевича посетила такая же мысль, и он спросил о том Герасименко.

– Да кто их знает!

Переместились к первому вагону, повторили процедуру. Здесь травка была, и мы ее пожгли фонарем, что был у автоматчика. А груз – увы, не ценный – колючая проволока. Ее меткомбинат в Углегорске делает тоже. Валяйся она в безопасном месте – можно было бы и прибрать. Но рисковать ради нее жизнью не стоит. Потому мы погрузились и двинули дальше по маршруту. Следующая группа – три вагона, и совсем недалеко.

Что-то я малость путаться начал, вроде бы эта группа вагонов должна была быть слева, а мы едем в противоположную сторону. А может, мы просто петлю сейчас сделаем и вернемся в нужное место? А мне совсем нехорошо становится, голова прямо аж

плывет – как бы не отключиться совсем. И на свет смотреть больно. Я голову опустил и глаза прикрыл: так чуть легче.

Толчок. Мы остановились. Но, открыв глаза, вижу, что мы стоим и не выгружаемся. Я встал и поглядел в нужную сторону. Ага, вагонов не три, а два, и оба с распахнутыми дверьми. Внутри пусто. Борисевич скомандовал водителю трогать.

Все, надо вновь садиться. Теперь на очереди вагоны на двух путях. Мы еще обсуждали, как с ними лучше быть: заехать между обоими путями – или подъехать сначала к вагонам слева, а затем сделать круг и подъехать справа. Первый способ куда быстрее, но есть опасность, что твари могут кинуться на нас с крыш вагонов. А мы зажаты между путями. Нет маневра, и пулеметы почти не используешь. Подходить снаружи – куда удобнее использовать оружие, но времени займет побольше. А время – жизнь. Чем дольше здесь стоим, тем вероятнее явление тварей.

Поэтому мы все же выбрали второй вариант. Собственно, выбрал Борисевич, а я не спорил.

С этой стороны стояло четыре вагона и полувагон с обгорелым боком. Интересно, когда он успел обгореть – еще до пришествия Тьмы или позже? Слева от нас были только пустые пути, а за ними стена соснового леса.

До нее было метров сто. Или чуть больше. У меня глаз такой – мне все кажется ближе, чем оно есть. А вот теперь что-то новенькое: мы не стали слева от этих вагонов, а оттянулись метров на двадцать от ближайшего к нам. Второй БТР пристроился симметрично. То есть мы оказались напротив торца вагона (не знаю, есть ли у железнодорожников для этого специальный термин или нет). Оба кормовых пулемета уставились на вагоны, а крупнокалиберные – на пустое пространство. Десантники пошли вперед. Один из них залез на крышу крайнего вагона. А вот хорошо ли это? С одной стороны, он не даст внезапно допрыгать до нас какой-то твари по крышам, с другой – его там тоже хорошо видно. Ладно, командует военной частью тут Борисевич. А я – технической.

Теперь наша очередь. Вчетвером быстро продвинулись к самому дальнему вагону. Вагон не запломбирован, пустой. Только травка на полу. Второй тоже пуст, но одна створка распахнута, оттого и травки нет. А вот на этом пломба. Борисевич кинул взгляд на меня, я достал ножницы и срезал пломбу. А вот теперь надо быть вновь начеку – вдруг там кто-то завелся, в закрытом вагоне?

Резко рванул легко отъехавшую дверь и вскинул автомат. Остальные три ствола уже глядят в проем. Травка там есть, а тварей нету. И еще есть множество деревянных ящиков. Ящики зеленые, с деревянными же ручками. Запрыгнул наверх, вот маркировка. Оба-на, тротил.

Поскольку в каждом ящике должно быть двадцать пять килограммов его, то сколько его тут? Не менее тонны. Вот это да! Спрыгнул и доложил:

– Вагон набит тротилом. В каждом ящике двадцать пять кило. Рядом с таким грузом и стоять боязно. Что делать будем?

Это я задал задачку. С одной стороны, груз ценный, но тащить его с собой при угрозе столкновения с адаптантами… С другой стороны, они и на карьере пригодятся, и старые подвалы можно малость подорвать. Как-то в хинкальной мне фонарщики рассказывали, что есть в частном секторе такие гадкие подвалы, которые приходится регулярно осматривать, и не всегда без боя. Пяток таких подвалов подорвать, чтобы свет туда проникал, – и рассадников Тьмы поменьше станет.

Борисевич молчал, думал. А вот я добавлю:

– Скорее всего, это тоже груз инженерного управления. Так что в соседнем вагоне могут и бензогенераторы стоять.

– Хорошо бы, – отвечает Борисевич.

А вот Николай Акимович чем-то недоволен.

Словно хочет что-то неприятное сказать, но никак не решается. Что это с ним?

– Николай Акимыч, что с вами?

– Ребята, это один из тех вагонов. И мне все это сильно поперек души стоит.

Вот это да! А почему в вагоне вместо генераторов взрывчатка? Это что – обычный приступ разгильдяйства, случай идиотической секретности или за этим что-то другое кроется?

И от таких размышлений типичный мандраж от близкой Тьмы усиливается. Мы вдвоем глянули на Борисевича. Он выругался и решил:

– Идем к следующему вагону! Взрывчатку пока не берем!

Ладно. Накатил дверь на место, достал «знак города», прикрепил его к двери. Вот это уже Углегорская собственность. Надеюсь, он до нашего возвращения не отвалится. «Знак города» – это нижняя часть немецкой противотанковой не то мины, не то гранаты. Саму гранату я тоже видел – она колоколообразная по форме, кумулятивного действия. Сверху – терочный взрыватель, обычный для немецких гранат. Снизу, за отвинчивающейся крышкой – подушечка с клеем. Доблестный немецкий гренадер, завидев русский танк, должен был заскочить на него сверху, держа в руке эту гранату. Как-то во время полета он должен был отвинтить крышечку, закрывавшую клеевую подушку, и когда окажется на танке, пристроить гранату на горизонтальной поверхности машины. Граната приклеивалась. Дальше он должен был выдернуть терочный воспламенитель и соскочить обратно. Суровая практика. Впрочем, неудивительно для армии, которая для солдат сделала рабочую форму белого цвета. Чтобы почаще стирали.

Следующий – это тот самый полувагон с подпалиной. Борисевич скомандовал стрелку на крыше, чтобы глянул, что в полувагоне. Тот ответил, что немного гравия. Теперь будет последний вагон, но мы до него дойти не успели. С опушки леса по нас открыли огонь. Пули залпа дырявят дерево вагонов. Затем они уже с залпа сбились и стреляли беглым. У кого-то из противников в магазине оказались трассирующие пули, следы которых идут к нашим бронетранспортерам. Пулемета у них нет. Пока. Им басовито ответил наш крупнокалиберный. Мне стрелять далеко, потому я, воспользовавшись огнем пулемета, кинул взгляд на соседей. Николай Акимович залег за рельсом и активно стреляет по лесу. Наверное, он действительно где-то воевал. Борисевич возится с нашим автоматчиком – того задело, и серьезно, раз так лежит, не стонет и не кричит. А кто это так кричит? Наверное, кто-то раненый возле брони. Вступил в бой второй крупнокалиберный пулемет. Вообще-то надо сваливать под прикрытием брони и пулеметов. А то у адаптантов найдется какой-нибудь боевой слон Тьмы или миномет, и будет нам тут во блаженном успении вечный покой. Особенно если мина попадет в вагон со взрывчаткой. Блин, а если и во втором вагоне тротил? Тогда и хоронить нас не придется – наш прах сдует следующим же ветром. Я перебежал чуть в сторону и вперед. Теперь меня от леса прикрывает куча гравия, а от вагонов – холмик со шпалами, которым заканчивается путь. Не знаю, как его железнодорожники называют, – тупик, в общем. Гравий-то от взглядов прикроет, а насчет пуль я не совсем уверен, ибо наставления я читал давно и не помню, сколько гравия какая пуля пробивает. Вот соломы и снега винтовочная пробивает несколько метров – это мне запомнилось.

Крупнокалиберные активно долбят по лесу, огонь оттуда притих, но еще не совсем – пули над головой периодически посвистывают. Надо глянуть на Борисевича – может, он что-то командует, а я увлекся и не слышу.

Обернулся – а его не видно. Автоматчик лежит навзничь, бинтов на нем не видно – видимо, убит. Николай Акимыч меняет магазин в карабине. А куда ж наш начальник делся? Наверное, под вагон юркнул и побежал к бронетранспортерам. А что у нас сигнал сбора и уматывания? Две красные ракеты в зенит. Их пока нет. Тут адаптанты мне напомнили, что они еще есть: пуля свистнула совсем рядом – и я укрылся за гравием. Фиг его знает, это прицельно или на подавление, но каска – это не танковая броня.