Proxy bellum
Шрифт:
— Попроси мощи и реликвии, чтобы Беня передал их православным священникам. Нашим, разумеется.
— Это настроит против него католиков Италии. Такое просить не стоит.
— Ну… придумай что-нибудь. — улыбнулась супруга. — Но помощь ему оказывать нужно. Вплоть до посылки спецназа или даже войск. Он — тот якорь, который как кость в горле для англичан и французов. Поэтому чем дольше он там сидит, тем лучше. То, что они к нам сунулись, говорит о том, что они слишком хорошо живут. Слишком хорошо.
— Ты никогда так не говорила. — задумчиво произнес Фрунзе. — Как и в тот раз, говоря про Императора.
— Что значит должен? — усмехнулась Любовь Петровна. — Ты им и так являешься. Точно также, как некогда им являлся Октавиан Август, державшийся республиканских атрибутов с удивительным упорством. Но разве это что-то меняло? По сути.
— Ладно. Хорошо. Оставим этот вопрос. Но католики. Эти мысли тоже сами пришли тебе в голову?
— Здесь нет. Не буду врать. Я пообщалась с рядом католических священников и мне шепнули на ушко, что далеко не все в католическом мире довольным тем, что Рим пляшет под дудку протестантов.
— Англичан…
— А кто они? Протестанты и есть. Папа и его окружение, как мне шепнули, очень болезненно отреагировали на то, что наши православные священники ведут активную проповедь в Восточной Германии. Они считают эти земли старыми католическими. И…
— Но они уже полтысячелетия таковыми не являются.
— Это что-то меняет? Так или иначе, но эти проповеди их злят. Как и то, что количество православных в Восточной Германии растет. Быстро растет. И уже превысило численность католиков. Ведь последние воспринимались и воспринимаются лютеранами как традиционный враг. Хуже того, часть католиков стало примыкать к молодым и активным православным общинам Германии.
— Папа и его окружение, но не вся элита?
— Да. Именно так мне и сказали. После той истории с упырями многие задумались. И увязали их появление с протестантскими странами. Что только усугубило старые, нагноившиеся вопросы.
Фрунзе задумался.
Отхлебнул чая.
И глянув на супругу, спросил тихо:
— И с кем еще ты ведешь переговоры за моей спиной?
— Я сразу тебе о них сообщаю, — мягко улыбнувшись, произнесла она. — К католическим священникам, кстати, меня пригласили по линии курирования литературы. Так что я шла на встречу не ведая, о чем она пойдет. Предполагая какие-то художественные переводы старых текстов.
— Это не может быть подставой?
— Кто знает? Во всяком случае определенный смысл в их словах есть. Более того, они в целом укладываются в твой план. Ты ведь и так собирался поддерживать Беню. Не так ли?
— Все так.
— Вот. Я просто добавила тебе новый смысл. И новых возможных союзников.
— Эти католики называли какие-то конкретные имена и ордена?
— Они готовы встретиться и обсудить все предметно. Если будет на то твой интерес.
— Хорошо. Передай им, что они меня заинтересовали. Мда. В какое удивительное время мы живем! — покачал головой генсек.
— А что не так?
— Ну как… с одной стороны я прикладываю немало усилий для укрепления церкви в хорошем смысле этого слова. Не храмы на каждом углу строю, конечно, а именно в формате работы с населением. С тем, чтобы купировать разгулявшихся сектантов. Ибо свято место пусто не бывает. И если мы из жизни верующих людей выкинем церковь, то на ее
— А с другой стороны научно-технический прогресс?
— Да. Причем такой, который выходит за границы всяких, даже самых смелых ожиданий прошлого. Тот же космос. И сейчас главное, чтобы эти два мощных потока не сошлись в лобовом противостоянии. О чем я уже не раз говорил с патриархом.
— Тебе не кажется, что эта политическая игра выглядит очень дорогой забавой?
— О чем ты?
— О космосе. Какой в нем смысл? Я понимаю — художественные книги и фильмы, комиксы и масса всего прочего. Но это же сказки. Сказкиа и политическая игра.
— А это не политическая игра, и не сказки… — очень серьезно произнес Фрунзе.
И дальше начал с увлечением рассказывать о своих планах дальнего прицела. Об выгодах, которых несет в себе освоение не то что ближнего или дальнего космоса, а даже орбиты. Причем не чисто научных, но и хозяйственных. Например, связь и наблюдение за планетой, как военно-техническое, так и, метеорологическое, позволяющее с высокой вероятностью в будущем прогнозировать погоду.
Да и дальше — тот же выход в ближний космос. Михаил Васильевич начал рассказывать об астероидах, часть из которых представляли собой большие куски металла[1]. И что, если получится их перехватывать, выводить на орбиту и прицепив тормозные двигатели, спускать по правильной траектории на Землю, чтобы не сгорел или не сильно ударил… особенно если там будут какие-то редкие металлы… да и даже простого железа. Выловить и спустить на Землю астероид, состоящий из 40-50 миллионов тонн железа само по себе, скорее всего, окупит все затраты на это мероприятие… А если вольфрама? А если золота?..
Фрунзе фантазировал в духе строгой научной фантастики и своего уровня понимания физики с высоты 21 века. Супруга слушала и никак не реагировала. Для нее это все было слишком далеким и не реальным. Да, регулярного естественнонаучного образования у нее не имелось, но прагматичность и трезвость мысли находилось на очень высоком уровне. Из-за чего с одной стороны она оценила перспективы. А с другой… поняла, что они настолько далекие, что не представляют какой-то значимой ценности. Во всяком случае в ближайшие десятилетия. О чем мужу и сказала.
— Зря ты недооцениваешь человека, — усмехнулся Фрунзе.
— Проворачивать все эти истории с металлическими астероидами, о которых ты говоришь, невозможно без добротного освоения орбиты. То есть, создания большой, постоянно действующей орбитальной станции о которой ты сам упомянул. А это дело далекого будущего. ОЧЕНЬ далекого.
— Не такого уж и далекого.
— Я, может быть, чего-то не понимаю в физике, но сколько может весить такая станция, могу себе представить. Как ее запихнуть на орбиту? Как снабжать? В книгах, которые я читала, равно как и в фантазиях фантастов, говорится о ракетах. А они сейчас… мягко говоря не способны на такие подвиги. И я не представляю насколько сильно они должны развиться, чтобы все это стало возможным.