Proxy-delirium

Цуркан Валерий

Утром Маршал встал уставший и разбитый, будто на самом деле гонялся за преступником по подвалу. Заварил кофе, включил телевизор – там шёл утренний выпуск новостей.

И в телевизоре показали его, капитана Герогия Зюкова, следователя Следственного отдела.

– Во-первых, как вы здесь оказались? Кто вам сообщил? – в экране телевизора Маршал развернул удостоверение и показал журналистке. – Здесь проводятся следственные действия.

– Так что здесь случилось?

– Здесь произошло… ээээ происшествие, о котором пока ещё рано рассказывать общественности. И тем более показывать по телевидению. Кто вас

сюда послал? Что вы знаете?

– Абсолютно ничего. Мы снимали репортаж и увидели, как в «скорую» грузят тела.

– Тогда разговор окончен.

Камера проследила за тем, как Маршал возвращается к подъезду дома. Склейка – и рыжеволосая журналистка уже в студии, рассказывает о произошедшем в городе убийстве. Наговорила неимоверной чуши, наплела какой-то мистики – всё, как обычно, журналисты думают, что знают больше всех и понимают лучше всех.

Маршал был зол. Вечно эти журналисты лезут не в свои дела! Мешают следствию! Нет бы помалкивать, понимать надо, что преступник, может быть, тоже смотрит эту программу. Ну теперь убийца, по крайней мере, знает, кто будет вести следствие. Хорошо Георгий не ляпнул ничего лишнего на камеру. Ещё досталось бы от подполковника юстиции Гвоздёва за разглашение следственной тайны. Впрочем, и за это короткое интервью достанется! Всё-таки нежелательно сейчас привлекать внимание к этому делу – по горячим следам, возможно, удастся найти убийцу, а с такой шумихой всё сложится весьма плачевно

Маршал допил кофе, который не доставил никакого удовольствия, съел пару сосисок с хлебом и отправился на службу.

5

На оперативном совещании с подполковником Гвоздёвым обсудили всё, что известно, но полученных сведений пока очень мало для выводов. Всё, что было известно – имена погибших, предстояла ещё большая работа.

– От криминалистов ещё ничего не поступало? – спросил майор.

– Пока молчат, – ответил Георгий. – Из лаборатории обещали вот-вот анализы крови, ждём. А по отпечаткам пока молчат, мы же в район отправили. Да ещё и неизвестно, есть ли они в базе данных.

– Если что-нибудь существенное, – сразу сообщайте мне.

– Так и делаем, товарищ подполковник.

– Насчёт вашего интервью утреннего, – Гвоздёв нахмурился. – Хорошо, что лишнего не брякнули. Но не подпускайте их к себе. Вот когда раскроем дело, тогда соловьём пойте, а сейчас ни-ни.

– Так я и не подпускал. Случайно там оказались, снимали какой-то сюжет для новостей.

– Да уж. Зато понаплели, мама не горюй! – помолчав, Семён Семёнович спросил. – Какие действия предпримите по следствию? Есть какие-нибудь мысли?

– Предположений пока никаких, – ответил Маршал. – Версия с сантехником оказалась за уши притянутой. Хотя кто знает, может, ещё вернёмся к ней. Я сейчас поеду поговорить с главврачом психиатрички, а попозже Степнов и Дроздов привезут родителей. На них возлагаю надежды, что-нибудь прояснится.

– Хорошо, действуйте.

Маршал с оперативниками покинули кабинет начальника отдела, стояли и курили во дворе.

– Значит так, орлы, – сказал Георгий, щелчком отправляя окурок в урну. – Везите или приглашайте родителей в отдел, а я поеду в клинику. Если не успею, опрашивайте без меня, но всё же мне тоже хочется поучаствовать. Как говорится, две головы хорошо,

а три лучше.

– Всех сразу тащить? – спросил Степнов.

– А чего телиться? Чем быстрее опросим, тем лучше. Если я не успею, ну вы сами знаете – каждую мелочь вызнавайте, каждую деталь, всё пригодится.

Оперативники ушли узнавать номера телефонов, а Маршал сел в свою многострадальную «Ладу» и отправился в психиатрическую клинику – дом скорби, в котором некоторое время и самому пришлось пожить после нервного срыва.

Главврач Иннокентий Иванович Видов встретил, как старого друга. Был он всё таким же импозантным мужчиной, одет с иголочки, на носу очки в роговой оправе. Пронизывающий взгляд профессионального психиатра, казалось, он видел человека насквозь.

– А вот и вы, уважаемый Георгий Вячеславович, – ласковым голосом сказал врач.

Маршала удивляла уникальная память этого человека, не общались несколько лет, а Иннокентий Иванович помнил имя и отчество. Пообщаться в своё время тогда пришлось весьма плотно – сначала Георгий выступал в качестве следователя, выпрашивал о буйных пациентах, а потом главный врач психиатрической клиники Иннокентий Иванович Видов вытаскивал Маршала из жестокой депрессии.

– Добрый день, Иннокентий Иванович, – поздоровался Маршал. – Я к вам по делу.

– С какими жалобами? Снова кошмары мучают?

– Нет, я по службе. Мне нужно узнать, возможно, кто-нибудь из пациентов способен на жестокое убийство.

– Утречком видел вас в новостях, держитесь орлом. Так их, журналистов! Нам тоже иногда досаждают. Так вы по этому делу об убийстве детей?

– Да, но девяносто девять процентов из того, что там наговорили – враньё.

Врач улыбнулся, сверкнул белоснежными зубами.

– Это на них похоже. – Лицо стало серьёзным и непроницаемым. – Перейдём к делу. Что вас интересует?

Маршал выложил на стол фотографии с места преступления. Знал, что Иннокентия Ивановича не испугать такими вещами, тот видел многое.

– Как вы думаете, – сказал Георгий, раскладывая фотографии, – мог ли сделать такое нормальный человек?

– Нормальных на этой грешной Земле не осталось, – ответил главный врач, снимая роговые очки и надевая другие, попроще. – Диагноз можно поставить любому. Даже мне.

Взял одну карточку, внимательно рассмотрел, затем вторую, следующую. На лице не проявлялись никакие эмоции, брови сошлись, над переносицей, выдавая работу мысли. Зрачки метались туда-сюда, перемещаясь от детали к детали. Долго изучал фотографии, возвращал на стол, некоторые снова брал в руки и ещё раз осматривал.

– Не знаю, что и сказать, – заметил Иннокентий Иванович, откладывая фотокарточки.

– Мне важно любое ваше мнение, – Маршал положил локти на стол, показывая, что готов выслушать.

– Я бы отметил некое патологическое влечение преступника, – сказал врач и замолчал, глаза снова забегали по фотографиям.

– В чём оно выражается?

Иннокентий Иванович оторвался от изображений и посмотрел в глаза следователя.

– Во-первых, садистская наклонность. Согласитесь, для того чтобы убить человека, вовсе не нужно потрошить, как это сделал он. Есть много куда более быстрых и элегантных способов лишить человека жизни. То есть тут налицо сам процесс. И мотив преступления – в этой наклонности.