Проза о стихах
Шрифт:
позволить солдатам и черни грабеж, потом вынести из какой-нибудь
церкви хоругви и идти ко дворцу?
Объясните, кто первый восстал против сего предложения и кто
настоял о отвержении оного?"
И отвечал с благородным бесстрашием:
"Якубович при мне действительно предлагал разбить солдатам
один кабак по крайней мере для возбуждения рвения солдат. Его
красноречие и, особенно, мнение основывалось на опыте о солдате
нашем, что ему нужны сильные средства для возбуждения к действию,
увлекли меня и еще других к согласию на его предложение или,
лучше сказать, к одобрению его мысли. Но Рылеев первый восстал
против сей мысли, говоря, что мы подвизаемся к поступку великому,
не должны употреблять низкие
предложение Якубовича; к нему вскоре присоединился я, Бестужев,
Арбузов и прочие, и таким образом не имело сие предложение
никакого действия. Что же касается до грабежа и выноса хоругвей
из церкви, я предложения сего от него не слыхал".
На площади Оболенский не предавался ни сомнениям, ни колебаниям. Он был организующим центром восставших. Увидев, что граф Милорадович подъехал к солдатам и ведет с ними разговор, пытаясь убедить их сложить оружие, Оболенский подошел к нему и сказал:
– Ваше сиятельство, извольте отъехать и оставить в покое солдат, которые делают свою обязанность.
Когда же Милорадович дважды не повиновался, Оболенский, взяв у солдата ружье, размахнулся и нанес графу штыком глубокую рану.
На площади должен был начальствовать Трубецкой, который, однако, не явился. И тогда обязанности диктатора взял на себя князь Оболенский. Он действовал со всей решительностью и твердостью, но уже было поздно - через час артиллерийская картечь обратила мятежников в бегство.
Он совершил там, на площади, еще один поступок. Месяца за два до восстания Оболенский принял в Общество своего товарища, тоже, как и он, адъютанта, который жил в Коломне в одном доме с Оболенским,- Якова Ростовцева, двадцатидвухлетнего энтузиаста и поэта; накануне событий Ростовцев проник к Николаю и предостерег его. Согласно официальной легенде, он никого не назвал. Николай будто бы сказал ему:
– Может быть, ты знаешь некоторых злоумышленников и не хочешь называть их, думая, что это противно твоему благородству,- не называй.
Ростовцев 14 декабря оказался на площади - правда, со сторонниками Николая. Судьба столкнула его с Оболенским, который наградил прежнего приятеля пощечиной.
Вот кому Рылеев послал 21 января поздравление в стихах.
3
"Заутра казнь, привычный пир народу;
Но лира юного певца
О чем поет? Поет она свободу:
Не изменилась до конца!"
Александр Пушкин,
"Андрей Шенье", 1825
Прошло почти полгода. В конце июня Оболенский, уже измученный долгим одиночеством, допросами, мраком, заметил в глубине своей камеры, в самом дальнем углу, два кленовых листа - их незаметно принес и там положил в стороне Никита Нефедьев. Оболенский стал всматриваться в каждый из них - в темноте каземата трудно было разглядеть наколотые на листах буквы. Наконец он прочитал:
Мне тошно здесь, как на чужбине,
Когда я сброшу жизнь мою?
Кто даст крыле мне голубине,
Да полечу и почию.
Весь мир как смрадная могила!
Душа из тела рвется вон.
Творец! Ты мне убежище и сила,
Вонми мой вопль, услышь мой стон:
Приникни на мое моленье,
Вонми смирению души,
Пошли друзьям моим спасенье,
А мне даруй грехов прощенье
И дух от тела разреши.
Это был предсмертный стон человека, с несомненностью ожидавшего казни. Рылеев еще верил в милосердный приговор для других, но для себя не ожидал ничего - только смерти; он давно смирился с этой мыслью, не раз говоря на следствии, что почитает себя "главнейшим виновником происшествия 14-го декабря", который, как записала уже Комиссия с его слов, "мог остановить оное, и не только сего не подумал сделать, а, напротив, еще преступною ревностию своею служил для других самым гибельным примером". Рылеев все эти месяцы готовился к тому, чтобы встретить смерть с гордым спокойствием, достойным революционера. Он, конечно, был измучен: за пять месяцев - ни одного дня покоя. Пять долгих допросов, двенадцать очных ставок, семьдесят восемь раз письменные ответы на "вопросные пункты". А еще был допрос,
"...он не изменил своей всегдашней доверчивости и до конца
убежден был, что дело окончится для нас благополучно. Это видно
из его записки, посланной ко всем нам в равелине, когда он узнал
о действиях Верховного уголовного суда; она начиналась следующими
словами: "Красные кафтаны (то есть сенаторы) горячатся и
присудили нам смертную казнь, но за нас Бог, государь и
благомыслящие люди..." - окончания не помню".
Верховный уголовный суд был назначен царем 1 июня, начал заседать 3-го, а приговор вынес в начале июля; стихотворение написано, надо полагать, позднее записки. В записке Рылеев еще верит в государя и благомыслящих людей. В стихотворении остается одна только вера - в Творца, как в высшую справедливость и последнюю опору. Не странно ли, что в новейших собраниях сочинений Рылеева под этим стихотворением стоит неопределенная дата: "январь - май 1826" - то есть указание на то, что оно создано в промежуток времени между январем и маем? Однако ясно, что большие кленовые листья бывают в северных широтах не ранее конца июня, а скорее - начала июля. Из этого следует, что дата должна быть более четкая: первые числа июля. Это очень важно: перед нами - стихи предсмертные, созданные за несколько дней до казни.
Когда Рылеев в первом стихе говорит "здесь", он имеет в виду не Алексеевский равелин, не Петропавловскую крепость, даже не николаевский Петербург, а мир, в котором победило зло,- Россию. Первый стих связан с пятым и шестым:
Весь мир как смрадная могила!
Душа из тела рвется вон.
В сознании Рылеева должен был произойти полный переворот, чтобы этот светлый и неизменно верящий в добро человек, этот доверчивый и чистейший романтический певец отверг и проклял "весь мир", увидел, что он тошен и мерзок.
Кто даст крыле мне голубине,
Да полечу и почию.
Оболенский знал псалмы библейского царя Давида, да и другие читатели той поры их знали; поэтому два стиха напоминали о других, о содержании всего псалма, известного под номером 54. В нем призыв к высшему Судье и надежда, что он покарает ныне могущественных врагов:
Внемли мне и услышь меня; я стенаю в горести моей, и
смущаюсь
от голоса врага, от притеснения нечестивого; ибо они взводят
на меня беззаконие и в гневе враждуют против меня.
Сердце мое трепещет во мне, и смертные ужасы напали на меня;
страх и трепет нашел на меня, и ужас объял меня.
И я сказал: "кто дал бы мне крылья, как у голубя? Я улетел
бы и успокоился бы;
далеко удалился бы я, и оставался бы в пустыне;
поспешил бы укрыться от вихря, от бури".
...Да найдет на них смерть, да сойдут они живыми в ад; ибо
злодейство в жилищах их, посреди их.
...уста их мягче масла, а в сердце их вражда; слова их