Проза о стихах
Шрифт:
О том, что было в Москве, Новосильцев услыхал в Петербурге, от офицеров своего полка. Они видели в его уступке бесчестье,- гусар оказался мальчишкой: поначалу он струсил перед маменькой и бросил невесту, потом струсил перед Черновым и позволил принудить себя к браку. Кто распустил сей позорный слух, пятнавший его доброе имя? Разумеется, Чернов. Новосильцев послал Чернову вызов. Снова поединок казался неминуем. Константин Чернов был готов к нему. С помощью Александра Бестужева, одного из новых своих приятелей, ближайшего друга и сотрудника Рылеева, Чернов составил предсмертное письмо; почти уверенный, что дуэль кончится для него гибелью, он писал:
"Бог волен в
отправляюсь, по всей вероятности обещает мне смерть, и потому
прошу господ секундантов моих объявить всем родным и людям
благомыслящим, которых мнением дорожил я, что предлог теперешней
дуэли нашей существовал только в клевете злоязычия и в
воображении Новосильцева. Я никогда не говорил перед отъездом в
Москву, что собираюсь принудить его жениться на сестре моей.
Никогда не говорил я, что к тому его принудили по приезде, и
торжественно объявляю это словом офицера. Мог ли я желать себе
зятя, которого бы можно было по пистолету вести под венец?
Захотел ли бы я подобным браком сестры обесславить свое
семейство? Оскорбления, нанесенные моей фамилии, вызвали меня в
Москву; но уверение Новосильцева в неумышленности его поступка
заставило меня извиниться перед ним в дерзком моем письме к нему,
и, казалось, искреннее примирение окончило все дело. Время
показало, что это была одна игра, вопреки заверению Новосильцева
и ручательству благородных его секундантов. Стреляюсь на три
шага, как за дело семейственное; ибо, зная братьев моих, хочу
кончить собою на нем, на этом оскорбителе моего семейства,
который для пустых толков еще пустейших людей преступил все
законы чести, общества и человечества. Пусть паду я, но пусть
падет и он, в пример жалким гордецам, и чтобы золото и знатный
род не насмехались над невинностью и благородством души."
О предстоящем поединке узнало военное начальство и остановило его, однако и примирение - во второй раз - тоже состоялось: Константин Чернов сумел убедить гусара и явившихся к нему секундантов, что никаких слухов он не распускал и позорить будущего зятя не собирался. Новосильцев удовлетворился объяснением и подтвердил свое желание через полгода жениться на Екатерине Пахомовне.
2
"А вы, надменные потомки
Известной подлостью прославленных
отцов..."
Михаил Лермонтов,
"Смерть поэта", 1837
Время шло, Новосильцев кутил с приятелями и, видно, снова решил забыть о своем обещании. Теперь с письмом к нему обратился Рылеев. Новосильцев отвечал не ему, а Константину Чернову: дело, писал он, будет улажено исключительно между ним и родителями невесты, посторонние не должны в него мешаться; в сентябре он получит отпуск и поедет в Могилевскую губернию. Новосильцев нехотя собирался в Могилев к отцу своей невесты, но тут его выручило письмо от генерал-майора Чернова, в котором тот отказывал ему в руке дочери. Одновременно старик послал сыну Константину объяснение своего решительного шага, который мог убить Катю: оказывается, госпожа Новосильцева обратилась со слезной мольбой к графу Сакену, командующему 1-й армией, и последний, угрожая генералу Чернову неприятностями по службе, вынудил своего подчиненного отвергнуть жениха. Генерал был в бешенстве. Уступив графу Сакену, он все же сказал: все его сыновья станут поочередно за сестру и будут с Новосильцевым стреляться, и если все погибнут, то будет стреляться он, старик. Теперь Константина Чернова остановить уже не мог никто; Рылеев укрепил его решимость, и Чернов
Условия поединка
1.Стреляться на барьер, дистанция восемь шагов, с расходом до пяти.
2.Дуэль кончается первой раною при четном выстреле; в противном случае, если раненый сохранил заряд, то имеет право стрелять, хотя лежащий; если же того сделать будет не в силах, то поединок полагается вовсе и навсегда прекращенным.
3.Вспышка не в счет, равно осечка. Секунданты обязаны в таком случае оправить кремень и подсыпать пороху.
4.Тот, кто сохранил последний выстрел, имеет право подойти сам и подозвать своего противника к назначенному барьеру.
Секунданты:
Полковник Герман
Подпоручик Рылеев
Ротмистр Реад
Подпоручик Шипов
В шесть часов утра десятого сентября 1825 года Чернов и Новосильцев встретились за Выборгской заставой. К месту поединка приехали не только противники и их секунданты - здесь были также все братья Константина Чернова и их седой отец. Старый генерал повторил свои неслыханные условия дуэли: если погибнет Константин, Новосильцев обязан драться с каждым из молодых Черновых по очереди, а в случае необходимости - и с их отцом. Генерал Чернов гордо утверждал, что так поступали благородные римляне, а его сыновья не уступят в доблести славным Горациям. Полторацкий, секундант Новосильцева, зарядил пистолеты.
"Сходитесь!" - провозгласил он.
Юноши двинулись друг другу навстречу. Выстрелы раздались одновременно. Оба противника упали.
Старик бросился к Константину,- он был ранен в висок и потерял сознание. Новосильцев, лежавший в луже крови, приподнялся и, тяжело хрипя, сказал: "Простите меня, генерал, если можете... Я один во всем виноват... Простите... Не надо больше жертв..." Чернов-отец наклонился над ним, потом, выпрямившись, пожал руку Полторацкому. Новосильцев, раненный в бок, был перенесен в ближайшую гостиницу, где на четвертый день умер. Чернов прожил дольше - он скончался через двенадцать дней, 22 сентября.
Многие подробности этих дней сохранились; друг Рылеева, Евгений Оболенский, вернувшийся из Сибири после трех десятилетий каторги и изгнания, вспомнил их и записал.
Вспоминает Евгений Оболенский:
Кондратий Федорович отвез Чернова и не отходил от его
страдальческого ложа. Близкая смерть положила конец вражде
противников; каждый из них горячо заботился о состоянии другого.
Врачи не давали надежды ни тому, ни другому: еще день, много два,
и неизбежная смерть должна была кончить юную жизнь каждого из
них. По близкой дружбе с Кондратием Федоровичем, я и многие
другие приходили к Чернову, чтобы выразить ему сочувствие к
поступку благородному, через который он, вступясь за честь
сестры, пал жертвою того грустного предрассудка, который велит
смыть кровью запятнанную честь.
Пришел к Чернову и будущий декабрист Александр Якубович - прославленный кавказский герой. "По обыкновению,- пишет Оболенский,- Александр Иванович сказал Чернову речь". О чем? Оболенский не сообщает. Надо полагать, что смысл этой речи выражен в конце уже приведенного письма-завещания самого Чернова: "...чтобы золото и знатный род не насмехались над невинностью и благородством души". Эти слова, сформулированные, как мы знаем, Александром Бестужевым, выражали отношение Членов Тайного общества к трагедии, разыгравшейся в близкой Рылееву семье Черновых.