Проза. Поэзия. Сценарии
Шрифт:
Поэт. Я с трудом пытаюсь вас понять.
Эртебиз. Вам и не нужно понимать.
Принцесса. Не притворяйтесь деревенским дурачком. Мне все-таки кажется, что вы прекрасно все понимаете, но продолжаете идиотничать, вместо того чтобы перейти к признаниям.
Поэт. Но, сударыня…
Эртебиз. Молчать. Будьте счастливы, что превентивный трибунал проявляет к вам невероятное снисхождение.
Принцесса(Сежесту). Подойдите. Да… вы, вы. Вы уверены, что не пошли против
Сежест. Сударыня, вы, должно быть, осведомлены об ужасающей бесконечности царств и порядков, которая не позволяет зачастую нам понять, кто должен подчиняться, а кто должен подчинять себе.
Принцесса. Принято во внимание. Будет учтено. Можете ли вы объяснить, почему вы проделали, прежде чем появиться, столь странный путь?
Сежест. Путь, проходящий сквозь огонь и воду, стал результатом замысла, в котором я лишь орудие и который далеко выходит за рамки моей ограниченной компетенции.
Принцесса. Поскольку вы упорствуете в своих показаниях, я хотела бы по меньшей мере знать, каков ваш здешний потенциал превращения. (Гримаса Сежеста.) О! Вы делаете вид, что ничего не понимаете? Не надо. Я намекаю на цветок, на орхидею, ставшую черепом. И этот мрачный детский маскарад, как мне помнится, соответствовал каким-то ритуалам воскрешения. Вы хотели произвести впечатление на этого человека или о чем-то его предупредить?
Сежест. Нет. Этот ритуал — часть церемонии, о которой я не уполномочен говорить в подробностях.
Принцесса. Обвиняемый не отвечает на вопросы. Отметьте в протоколе. (Поэту.) Считаете ли вы необходимым добавить что-то в свою защиту?
Поэт. Хочу сказать, что заслужил наказание, и самым страшным было бы для меня подвергнуться жизни меж двух стихий или, если применить ваш термин, между царствами. Кинематографист сказал бы: «в недопроявке». Я все бы отдал, чтобы снова оказаться на твердом дощатом полу, чтобы покинуть полумрак диковинного пространства.
Принцесса. Это не в нашей власти. Суд разберется. (Встает и собирает бумаги.) Следственная комиссия в превентивном порядке приговаривает вас к жизни. (Медленно исчезает.)
Эртебиз. Мягче не придумаешь. Особенно для вашего возраста. (Достает цветок, который прятал, и протягивает его поэту.) Ваш цветок.
Поэт. Эртебиз!
Эртебиз. Тихо!
Поэт(тихо и осторожно). А что Принцесса?
Эртебиз(вместе с поэтом направляется к двери). Вы прекрасно знаете, что она, влюбившись в смертного, попыталась нарушить законы человеческого времени.
Поэт. А что Орфей?
Эртебиз. То, что он выжил,
Поэт. Не могу решиться.
Эртебиз. Не в первый и не в последний раз я беру у вас цветок и возвращаю.
Поэт. Но сейчас я чувствую особенную смелость в вашем поступке и боюсь, что вас еще раз приговорят и вы…
Эртебиз. Нас уже не к чему приговаривать.
Поэт. А каков был приговор?
Эртебиз(растворяясь в воздухе и покидая наш мир). Судить других. Быть судьями.
Долгое молчание.
Сежест. Невесело…
Поэт. Мне эта следственная комиссия кажется какой-то странной. Наши произведения, видите ли, только и мечтают о том, чтобы убить отца и мать, а мы не подчиняемся начальству. Но созданные нами существа стремятся знать, откуда происходят. Я задаю себе вопрос… (Оказывается по другую сторону дверей.)
Сежест. Не надо никаких вопросов. Так будет лучше.
Поэт. Вопрос только в том, ты сам не…
Сежест. Весьма возможно. Иногда я упрекаю вас в том, что вы меня бросили в зоне, полной теней. Иногда я счастлив, что живу вне бессмысленного мира, в котором я жил раньше. И, несмотря на недовольство, я хочу вас вывести из тупика, в котором вы оказались. Однако, если в зоне не бывает «вчера, сегодня, завтра», ваше бытие им все же подчиняется, и мне, чтобы добиться своей цели, придется вас вести, вернее, следовать за вами чередой неизбежных испытаний, и только их преодолев, я получу то, что хотел.
Поэт. Ты можешь мне пояснить свою роль во всем этом и рассказать, что за испытания меня поджидают?
Сежест. Нет, не могу. И сам этого не знаю. Плыву по течению. Мне ясно только, что этот цветок состоит из вашей крови, он повторяет синкопы вашей судьбы. Но, в путь. Я уже и так слишком много сказал. Смиритесь с тем, что нужно подчиняться.
Поэт(так же, как в патио с мозаикой). Повинуюсь.
Обширный план пустого павильона. Вид с колосников. Поэт и Сежест пересекают его по дощатому настилу и выходят по лестнице, которой раньше там не было.
Гобелен.
Сежест и поэт пересекают экран справа налево.
Сад перед виллой Санто-Соспир. Дама в платье времен импрессионистов, в стиле молодой Сары Бернар, обходит бассейн и останавливается. В одной руке у нее раскрытый японский зонтик, в другой — книга из «Черной серии». Дама поднимает голову и зовет:
Дама. Гюстав! Гюстав!
Дворецкий(появляется вверху, на террасе). Госпожа графиня?