Проза. Статьи. Письма

Твардовский Александр Трифонович

Но что это:

Пусть мчатся машины все,

Не задевая ноздрю мою гарью —

Я все равно не их духом дышу.

Пусть сторонятся отдельною кучкой,

Подвластные, как авторучка,

Которой стихи я вот эти пишу.

Авторучка Вам подвластна, но вот слова и строки с заключенным в них смыслом неподвластны. А претензий — хоть отбавляй.

13

февраля 1967 г

Б. В. Шинкубе

Дорогой Баграт Васильевич!

Простите меня великодушно: давно уже прочел «Скалу»^[14], но, день за днем собираясь написать Вам обстоятельное письмо, все откладывал, а теперь пишу в предотъездной суете — завтра вылетаю в Рим, — и уже где там обстоятельность, — хотя бы вкратце.

(…)

Так вот о поэме. Я прочел внимательно — строка за строкой — всю рукопись — и для «Нового мира» выбрал было «Вступление» и главу «Кольчуга». От предложенных Софьей Григорьевной^[15] глав я должен был отказаться. Дело вот в чем — в самых кратких чертах.

Я считаю слабой стороной поэмы ее сюжетную усложненность, иногда приобретающую авантюрно-романтический характер, как, например, в главе «Кабардинский князь». Такой сюжет, вообще говоря, более под силу прозе. Стих, вынужденный служить целям повествовательного изложения столь сложных ситуаций теряет в весе, становится амузыкальным, местами перегружен словами служебного значения. Конечно, я не знаю, что тут от оригинала, что от перевода, но вряд ли только от перевода, — однако дело сделано, я не считаю возможным переделывать вещь в основе. Кроме того, печатать отрывки, извлеченные из переплетения различных сюжетных ходов, может быть, и оправданных в целом, не представляется мне выгодным.

Но, к сожалению, оказалось, что и «Вступление», которое мне особенно понравилось, печатается в «Дружбе». Придется ограничиться «Кольчугой», с указанием в сноске, что поэма печатается в «Дружбе».

Говоря о переводе, не могу не отметить некоторые странности. Например, глава называется «Слесарь Яков», но в тексте и набор инструментов, и все, что Яков делает, решительно показывает, что он столяр или плотник, но отнюдь не слесарь. Это нужно будет исправить для отдельного издания. И еще, несколько раз упоминается «наган», а потом — вдруг «два пистолета» из-под монашеской рясы. Но ведь это 1905 год, какие же «два пистолета», — т. е. оружие давних времен?

Это все я указываю мельком и наскоро, но не могу не удержаться, не отметив неловкостей, каких, может быть, не одна и не две найдется. И они тем более досадны, что вещь во многом обладает большими поэтическими достоинствами — природа, народнопоэтические элементы и т. п.

Простите, дорогой Баграт Васильевич, кончаю. Моя просьба: сразу уведомите нас о согласии на публикацию названных отрывков, и тогда они поспели бы в майскую книжку.

Обнимаю Вас. Поклон мой Тамаре Константиновне.

16 марта 1967 г.

тт. Г. Ш-вой, А. Б-ку, Е. В-му

Дорогие друзья!

Ничего не имею против Вашего замысла «Написать героико-романтическую музыкальную

комедию «Василий Теркин». Соответственно, никакого разрешения у меня запрашивать не нужно: «Теркин» давно уже не принадлежит мне.

Никаких ограничений и условий Вам не ставлю, но, во-первых, прошу не рассчитывать на мою помощь и, во-вторых, оставляю за собой право, в случае искажения духа и смысла моей книги в вашей специфической интерпретации, решительно помешать Вам в ее осуществлении.

Буду рад Вашей удаче, победителей не судят, но полагаю, что задуманное вами дело не так просто и не вдруг сулит успех.

Однако не буду охлаждать Ваш порыв.

Желаю всего самого доброго.

3 апреля 1967 г.

С. Н. Х-ву

Дорогой С. Н.!

Нерифмованный стих обычных размеров хорея, ямба должен отличаться особой выразительностью и емкостью поэтической речи, не связанной рамками обязательных, созвучий в конце строк. Этого, по-моему, не случилось. Впечатление крайней растянутости, мелочной детализации и прозаичности трудно «осмыслить» при чтении Вашей поэмы. Поэтому пользуюсь Вашим разрешением вернуть Вам рукопись без подробного ее анализа.

Не сетуйте за краткость — только что приехал из заграничной командировки, — рукописей — штабеля.

3 апреля 1967 г.

А. А. Б-к

Уважаемая А. А.!

Отвечая на первое Ваше и Ваших коллег письмо по поводу музыкальной комедии «Василий Теркин», я писал, что не обещаю участия в осуществлении этого доброго намерения.

Могу лишь подтвердить эти мои слова и ничего не скажу относительно Вашей рукописи, где строфы и строки «Теркина» перемежаются репликами в прозе, и вообще все это уже должны рассматривать люди, компетентные в этой специфике. А я таковым себя не считаю.

По-прежнему желаю Вам успеха.

М. П. А-ву

Уважаемый М. П.!

Вы жалуетесь на сотрудника «Нового мира» Л-го, которому ничего из Ваших стихов выбрать не удалось, и при этом сообщаете, что Вы «не новичок в поэзии», печатались «в толстых и тонких журналах» и т. д.

Должен Вас огорчить: мне тоже ничего не удалось выбрать из представленных Вами стихов. Мне кажется, что стих Ваш еще плохо Вас слушается и что нередко Вы даже сбиваетесь в размере, хотя, наверно, будете возражать, говоря, что это у Вас сознательные отступления от «канонической» метрики.

А по части содержания у Вас, помимо Вашей воли, нередко получается нечто в духе Козьмы Пруткова, например:

Все смешалось: снег, луна.

Ямбы и хореи.

Пляшут пляску у окна

Черные бореи.

Между прочим, борей — ветер, и во множественном числе слово приобретает специфический смысл, какого Вы не имели в виду.

Или такое «открытие» относительно поговорки «С лица не воду пить».

«С лица воду не пить». Ах, сказал кто-то точно!